Роберт Джордан - Нож сновидений

Рука Приталль сжалась на рукояти кинжала, пока суставы не побелели, но, кажется, она не придала этому значения. – «Так как ты считаешь, что знаешь лучше меня», – сказала она холодно, – «Значит, после урока ты отправишься к Сильвиане». – Зачтем, как частичную победу. Эгвейн решила, что гнев Приталль вызван не ею.

«Я жду от тебя должного поведения», – твердо заявила на следующий день Серанха Колвайн. Для описания Серой Сестры лучше всего подошло бы слово «сморщенная». Сморщенный рот, наморщенный нос, словно ей постоянно чудился неприятный запах. Даже водянистые голубые глаза казались сморщенные от неодобрения. Но все-таки ее можно было бы назвать симпатичной. – «Ты понимаешь?»

«Понимаю». – Ответила Эгвейн, усаживаясь на табурет, поставленный перед стулом Серанхи с высокой спинкой. Утро было довольно прохладным, и в камине горел небольшой огонь. Выпить боль. Приветствовать боль.

«Неверный ответ», – парировала Серанха. – «Правильный ответ сопровождается реверансом и словами «Понимаю, Айз Седай». Я намериваюсь записывать все твои промахи, чтобы после урока отнести его к Сильвиане. Начнем заново. Ты понимаешь, дитя?»

«Понимаю», – ровно сказала Эгвейн. Отбросив невозмутимость Айз Седай, лицо Серанхи приобрело фиолетовый оттенок. К концу урока ее список растянулся на четыре страницы мелким почерком. Она больше времени писала, чем читала лекцию! Это был явный провал.

Следующей была Аделорна Бастин. Зеленая Сестра из Салдэйи каким-то образом проявляла величественность, несмотря на худобу и рост не выше Эгвейн. И у нее был генеральский командный голос, от которого можно было даже испугаться, если бы Эгвейн это себе позволила. – «Я слышала, что ты доставляешь неприятности», – сказала она, взяв расческу с костяной ручкой с маленького инкрустированного столика возле стула. – «Если ты попытаешься выкинуть этот фокус со мной, то узнаешь, что я умею делать с помощью этого».

Эгвейн узнала об этом, даже не напрягаясь. Три раза она оказывалась лежащей поперек колена Аделорны, и женщина доподлинно доказала, что она умеет с помощью щетки. Ей удалось растянуть часовую лекцию вдвое.

«Теперь я могу идти?» – наконец спросила Эгвейн, спокойно вытирая щеки платком, который уже был насквозь мокрым. Вдохнуть боль. Выпить жар. – «Предполагалось, я должна была носить воду для Красных, и мне не хочется опаздывать».

Аделорна хмуро посмотрела на свою щетку и положила ее на столик, который дважды оказывался перевернутым от удара ноги Эгвейн. Затем она хмуро посмотрела на Эгвейн, словно пытаясь заглянуть внутрь ее черепа. – «Хотелось бы мне, чтобы Кадсуане оказалась сейчас в Башне», – пробормотала она. – «Думаю, она нашла бы твое поведение вызывающим». – В ее голосе звучало уважение.

Этот день, в какой-то степени, можно было назвать поворотным. С одной стороны Сильвиана приняла решение, что Эгвейн необходимо Исцелять дважды в день.

«Похоже, дитя, ты просто напрашиваешься на наказания. Это чистое упрямство, и я этого не потерплю. Ты должна взглянуть в глаза действительности. В следующий раз, когда ты придешь ко мне, мы посмотрим, понравится ли тебе ремень». – Наставница Послушниц завернула назад сорочку и юбки Эгвейн, и сделала паузу. – «Ты улыбаешься? Я сказала что-то забавное?»

«Нет, просто я подумала кое о чем забавном», – ответила Эгвейн. – «К вам это не относится». – Это точно не относится к Сильвиане. Она просто поняла, как приветствовать боль. Она вела войну, а не одну битву, и каждый раз, когда ее наказывали, отправляли к Сильвиане, означал, что она выигрывает битвы, отказываясь отступать. Боль – это что-то вроде награды за доблесть. Во время каждого наказания она плакала и брыкалась все так же сильно, но после его завершения она вытирала слезы и продолжала сохранять спокойствие. А принять награду за собственную доблесть совсем просто.

На второй день после пленения отношение среди послушниц начало меняться. Оказалось, что Николь и Арейна, которая работала на конюшне и часто навещала Николь, и с которой они были очень близки, настолько, что Эгвейн даже задалась вопросом, не являлись ли они подругами и в постели, деля одну подушку. А когда они появлялись вместе, их головы оказывались склоненными друг к дружке, перешептывались, обмениваясь таинственными улыбками. Так вот – они успели наплести о ней среди послушниц много всевозможных историй. В сущности небылиц. В них она предстала какой-то комбинацией из Биргитте Серебряный Лук и самой Амарезу, бросающейся в битву с Мечом Солнца. После этого половина послушниц ее испугалась, а другая разозлилась по каким-то своим причинам или стали ее презирать. И что самое интересное, некоторые глупо стали подражать ее поведению на занятиях, из-за чего очередь на прием к Сильвиане сильно увеличилась. На обеде третьего дня почти две дюжины послушниц ели стоя с пунцовыми лицами. Среди них оказались Николь, и что еще удивительнее Алвистере. К ужину их число сократилось до семи, а на четвертый день стояли только Николь и кайриенка. На этом все прекратилось.

Она думала, что некоторых разозлит тот факт, что она отказывается поддаваться, в то время как их смогли согнуть так скоро, но оказалось все с точностью до наоборот. Число злившихся на нее и презиравших уменьшилось, а уважение возросло. Но никто не пытался с ней подружиться. Не взирая на белое платье, одетое на ней, она была Айз Седай, а для Сестры не к лицу заводить приятельские отношения с послушницами. Очень большой риск, что девочка неправомерно станет воображать себя лучше остальных, а это могло привести к неприятностям. Но, тем не менее, послушницы стали приходить к ней за советом, за помощью в изучении уроков. Сперва их было единицы, но их число росло день ото дня. Она старалась помочь им учиться, что в целом заключалось в укреплении уверенности девочки или совете для девушки, что осторожность – это мудро, или терпеливо провести их шаг за шагом через сложное плетение, которое им не давалось. Послушницам запрещалось самостоятельно направлять без присутствия Айз Седай или Принятой, хотя в тайне ото всех они все равно это делали, но она-то уже была Сестрой. Но она отказывалась помогать одновременно более, чем одному. Слухи о собраниях группами непременно дойдут до кого надо, и она окажется у Сильвианы уже не в одиночестве. Что касается ее самой, то она сможет сделать сколько потребуется визитов, но она не хотела подвергать испытанию других. А что касается советов… Послушницам, содержащимся строго отдельно от мужчин, советы были просты. Хотя отношения между близкими подругами, разделявшими подушку, могут быть не менее напряженными, чем между женщинами и мужчинами.

Однажды, возвращаясь после очередного визита к Сильвиане, она подслушала разговор Николь с двумя послушницами, которым было не больше пятнадцати или шестнадцати лет. Эгвейн уже и позабыла, каково это быть столь молоденькой. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Мара была коренастой уроженкой Муранди с лукавыми голубыми глазами, а Намене постоянно хихикавшей высокой и стройной доманийкой.