Роберт Джордан - Нож сновидений

«Шайдо слепы, даже когда трезвые, Фэйли Башир», – ответил он спокойно. Отодвинув назад ее капюшон, он засунул один цветок за ее левое ухо. – «Мы, мира’дин, умеем пользоваться глазами». – Еще один полевой цветок был вставлен в ее прическу с другой стороны. – «За последнее время у тебя появилось много новых друзей, и вы с ними планируете побег. Смелый план, но опасный».

«Ты расскажешь Хранительницам Мудрости или Севанне?» – она была так поражена, что выдала это голосом. Ее живот снова попытался завязаться узлом.

«Зачем мне это?» – спросил он, добавив еще один цветок к предыдущим. – «Джорадин решил взять с собой в трехкратную землю Ласиль Алдорвин, несмотря на то, что она древоубийца. Он полагает, что сможет ее уговорить положить свадебный венок к его ногам», – Ласиль нашла себе защиту, забравшись под одеяло того мира’дин, что сделал ее гай’шан, и Аррела поступила также с одной из Дев, которые захватили ее, но Фэйли сомневалась, что Джорадин добьется своего. Обе женщины пытались спастись, и были сосредоточены на этом как стрелы, летящие в цель. – «И теперь, я думаю, если мы отправимся в путь, может взять тебя с собой?»

Фэйли уставилась на него во все глаза. От дождя волосы намокли. – «В Пустыню? Ролан. Я люблю своего мужа. Я же говорила тебе, и это правда».

«Я знаю», – сказал он, продолжая добавлять цветы. – «Но сейчас ты носишь белое, а то, что случается за это время забудется, когда ты ее снимешь. Твой муж не станет винить тебя. Кроме того, если ты пойдешь с нами, то проходя мимо города мокроземцев я позволю тебе уйти. Я не должен был делать тебя гай’шан. В этом ожерелье и поясе достаточно золота чтобы ты смогла благополучно вернуться к мужу».

От шока у нее открылся рот. И сама удивилась, когда ударила его кулаком в грудь. Гай’шан не позволяли совершать насилие, но мужчина только улыбнулся в ответ. – «Ах, ты!» – она ударила его снова, сильнее. – «Ты! Я даже не могу придумать для тебя такого гадкого слова, которого ты достоин. Ты заставил меня думать, что бросишь меня с Шайдо, а сам решил помочь мне спастись?»

Наконец он поймал ее руку и сжал своей. Ее рука полностью утонула в его ладони. – «Если мы все-таки соберемся идти, Фэйли Башир». – рассмеялся он. Он смеялся! – «Это еще не решено окончательно. Все равно, мужчина не должен позволять женщине думать, что он слишком податлив».

И снова она удивилась себе, начав плакать и смеяться одновременно, так сильно, что ей пришлось прислониться к нему, иначе она бы упала. Проклятое айильское чувство юмора!

«Ты красивая с цветами в волосах, Фэйли Башир», – прошептал он, добавляя следующий цветок. – «И без них. И пока ты еще носишь белое».

Свет! У нее теперь есть стержень, она чувствовала рукой его прохладу, но способа передать его Галине, пока Терава не позволит той свободно перемещаться, не было, как и не было способа узнать, не предаст ли ее женщина от отчаяния. Ролан предложил спасение, но продолжал добиваться ее взаимности, пока она носит белое. А если мира’дин не решатся уйти, то не предаст ли кто-нибудь из них ее план побега? Если верить словам Ролана, они все были в курсе! Надежда и угроза, все неразрывно переплелось между собой. Ужасный клубок.

Она оказалась права на счет реакции Теравы. Как раз перед полуднем всех гай’шан согнали на открытое место и заставили раздеться догола. Прикрывшись как смогла руками, Фэйли сбилась в кучу вместе с остальными носящими отличительные знаки Севанны, их все равно пришлось одеть сразу после раздевания, пытаясь сохранить остатки приличия, пока Шайдо перетряхивали палатки гай’шан, выбрасывая все вещи прямо в грязь. Все что оставалось делать Фэйли это думать о тайнике в городе и молиться. Надежда и угроза, и нет никакого способа их распутать.

Мэт и не думал, что Люка уберется из Джурадора, проведя в нем всего одни сутки. Обнесенный каменной стеной город соляных копей был сказочно богат, а Люка любил звон монет в кошельке, поэтому Мэт не слишком расстроился, узнав от него, что «Грандиозное Странствующее Представление и Величайшая Выставка Чудес и Диковин Валана Люка» остается на прежнем месте еще по меньшей мере на два дня. Не расстроился, но надеялся на свою удачу и то, что он был та’вереном. Но с другой стороны, на его памяти быть та’вереном не приводило ни к чему хорошему.

«Очередь на вход уже такая же длинная, как была вчера в самый пик», – говорил Люка, импульсивно жестикулируя. На утро после смерти Ринны, они сидели на позолоченных стульях за узким столом внутри огромного крикливо раскрашенного фургона Люка. Это был настоящий стол и стулья предназначенные для гостей. В остальных фургонах столы опускались на веревках или ремнях с потолка, а есть приходилось сидя на кроватях. Люка пока что был без одного из своих кричащих кафтанов, но с лихвой восполнял его отсутствие жестикуляцией. Его жена – Лателле – готовила на завтрак овсянку на маленькой каменной печи с железной конфоркой, которая была сложена в углу лишенного окон фургона, и от этого воздух был насыщен специями. Суровая дама всюду щедро сыпала приправы, превращая все, что она готовила, на взгляд Мэта, в совершенно несъедобные вещи. Но Люка всегда уплетал за обе щеки все, чтобы она перед ним не ставила, словно был на шикарном званном обеде. У него, наверное, железный язык. – «Сегодня, я думаю, у нас будет вдвое больше зрителей, чем вчера, или возможно втрое больше, и завтра тоже. Люди не успевают увидеть все за один заход, а здешние жители могут себе позволить сходить дважды. Помяни мое слово, Коутон. Помяни мое слово. Это даст доход не меньше, чем от ночных цветов Алудры. Я чувствую себя почти как та’верен, так хорошо идут у нас дела. Чем больше зрителей, тем больше перспектив. И еще охранная грамота Верховной Леди», – он резко оборвал себя на полуслове, с легким беспокойством на лице. Видимо ему пришло на ум, что в этой грамоте имя Мэта было пропущено, исключая его из-под протекции.

«Тебе бы не понравилось быть та’вереном», – пробормотал Мэт, заработав от собеседника странный взгляд. Он провел пальцем по черному шарфу, который скрывал шрам от петли на его горле, и слегка его ослабил. На мгновение ему показалось, что вещь слишком давит. Всю ночь ему снились плывущие трупы, и он проснулся от грохота костей в голове, что всегда было плохим признаком, а сейчас они кувыркались в его черепе еще сильнее прежнего. – «Я могу заплатить тебе столько, сколько ты смог бы заработать за каждое представление, начиная от сюда до самого Лугарда, независимо от того, сколько будет посетителей. Это было условием нашей сделки по прибытии в Лугард». – Если цирк не будет делать остановки, то они смогли бы нагнать время и добраться до Лугарда за три месяца или даже меньше. Только бы убедить Люка тратить на дневные переходы больше времени – не полдня как сейчас, а весь день.