Роберт Джордан - Нож сновидений

«Купить, мастер Фирним, если у вас найдется что-нибудь для продажи. Или если я смогу найти что-нибудь более-менее подходящее. За сегодняшний день мне столько раз пытались всучить за шестилетку старую хромую клячу, что если бы я не отмахивался от них палкой, я бы погиб», – он с легкой улыбкой потряс жердью на плече. Его отец всегда говаривал, что торговля пойдет лучше, если заставишь противоположную сторону улыбаться.

«У меня есть три лошади для продажи, милорд, но ни одной хромой», – ответил мужчина с поклоном даже не улыбнувшись. Фирним показал рукой. – «Одну вы можете видеть там, ее как раз вывели из стойла. Пятилетняя чистокровка. Стоит десять крон и ни кроной меньше. Золотом». – добавил он спокойно.

У Мэта отвалилась челюсть. – «Я знаю, что после прихода Шончан даже на пегих взлетели цены, но это же абсурд!»

«О, это не обычная пегая, милорд. Это бритва. Чистокровная доманийская скаковая бритва».

Кровь и проклятый пепел! Такая цена в самом начале сделки! – «Как скажете, как скажете», – пробормотал Мэт, опуская жердь на каменный пол, чтобы опереться на древко будущего лука. Его бедро уже не так часто его беспокоило, только после длительной прогулки, вроде той, что он совершил сегодня утром, и он почувствовал приступ боли. Все равно придется играть в эту игру и поторговаться. В торговле лошадьми есть свои правила. Если попытаешься их нарушить, уйдешь с пустым кошельком. – «Никогда в жизни не слышал, чтобы лошадь назвали бритвой. Что есть еще? Но учти, только мерины или кобылы».

«Кроме бритвы для продажи только мерины и остались, милорд», – сказал Фирним, сделав акцент на слове «бритва». Развернувшись в другой конец конюшни, он прокричал – «Адела! Выведи того большого гнедого, что у нас стоит для продажи!»

Долговязая прыщавая молоденькая женщина в штанах и простом темном жилете по его слову метнулась в дальний конец конюшни. Адела подвела Фирниму гнедого, а затем и серого в яблоках, которых вывели на веревке поближе к свету возле дверей. По просьбе Мэта. Их экстерьер был совсем не плох, но гнедой был слишком большой, почти семнадцать ладоней высотой, а серый держал уши прижатыми к голове и дважды попытался укусить Аделу за руку. Но она оказалась умелой девушкой и легко уклонилась от его попыток. Ему легко удалось найти в них изъяны и завернуть, даже если бы он не знал о существовании бритвы.

Подошел худой серый кот в полоску, напоминающий скальную кошку в миниатюре, и уселся в ногах у Фирнима, зализывая глубокую кровоточащую рану на плече. – «Крысы в этом году, на моей памяти, распоясались хуже обычного», – нахмурившись заявил конезаводчик, посмотрев на кота. – «И дерутся злее. Я подумываю не взять ли еще одного кота, или двух». – Но он вернулся к делу. – «Милорд посмотрит на жемчужину моей конюшни, раз остальные его не устраивают?»

«Думаю, я мог бы взглянуть на пегую, Мастер Фирним», – с сомнением в голосе сказал Мэт. – «Но не за десять крон».

«Золотом», – уточнил Фирним. – «Хурд, проведи для милорда бритву». – Он снова подчеркнул породу. Цену сбавить будет тяжело. Если только то, что он та’верен не сыграет своей роли. Его удача никогда не влияла на такую однозначную вещь как торговля.

Хурд оказался мужчиной, который обновлял солому в стойле бритвы. Это был приземистый мужчина у которого на голове осталось только три белых волоска, а во рту не оказалось вообще ни одного зуба. Это легко можно было заметить, когда он улыбался, проводя кобылу по кругу. Совершенно очевидно, что он любил это животное, и было за что.

Шла она хорошо, но Мэт все равно осмотрел ее поближе. Ее зубы говорили о том, что Фирним был довольно честен на счет ее возраста. Только идиот стал бы привирать о возрасте лошади, если только покупатель не полный профан, хотя, что удивительно, многие барышники так и считали. Уши развернулись в его сторону, когда он погладил ее нос, проверяя глаза. Они были чистыми и яркими, ни следа слизи. Он пощупал ее ноги, проверяя нет ли вздутий или повышения температуры. Ни намека на травмы, стригущий лишай или что-нибудь еще. Он мог легко поместить кулак между ее ребрами и плечом – у нее будет широкий шаг – и между последним ребром и бедром легко входила раскрытая ладонь. Она будет вынослива и не перенапряжет сухожилия, если будет бежать быстро.

«Милорд разбирается в лошадях, как я вижу».

«Так и есть, Мастер Фирним. И десять золотых крон слишком много, особенно для пегой. Знаете, некоторые утверждают, что пегий конь к несчастью. Не то чтобы я в это верил, но я не могу дать так много».

«К несчастью? Никогда ничего подобного не слышал. Ваша цена?»

«За десять золотых крон я мог бы купить чистокровного тайренца. Не самого лучшего, это верно, но все равно, это будет тайренец. Я дам десять крон. Серебром».

Фирним откинул назад голову и громко захохотал, а когда он остановился они вернулись к торговле. Наконец, Мэт отдал пять золотых крон и четыре золотые марки, плюс три серебряные, все деньги были отчеканены в Эбу Дар. В его сундуке были монеты разных стран, но с иностранными деньгами обычно требовалось обращаться в банк или к меняле, чтобы их взвесить и оценить сколько они стоят на местные деньги. Кроме того, что это привлекает внимание, он бы заплатил за лошадь больше, возможно даже больше десяти крон золотом. У менял весы всегда работали таким образом. Он не собирался так сильно сбивать цену, но судя по тому как в конце улыбнулся Фирним, он не ожидал столько заработать на одной лошади. Это был лучший исход при торговли лошадьми, когда каждая из сторон считает, что выиграла от сделки. В целом, день начался очень хорошо, несмотря на проклятые кости. Ему следовало знать, что это не продлится вечно.

Когда он в полдень вернулся к цирку верхом на бритве без седла, из-за разболевшегося бедра, очередь стала еще длиннее, чем при его уходе. Под грохот костей в голове, он подождал возможность пройти под синим транспарантом, растянутым между двумя высокими жердями с названием представления, написанного аршинными красными буквами. Пока монетка, опущенная одним человеком в стеклянный кувшин, который держал в руках здоровенный конюх в грубой куртке из шерсти, перекочевывала под внимательными глазами второго конюха в обитый железом сундук, к очереди успевало подоспеть еще несколько человек, так что казалось, она никогда не станет короче. Линия людей уже простиралась от входа до угла и терялась за ним. Что удивительно, никто не толкался и не пытался залезть вперед. Среди людей было хорошо видно крестьян в грубых куртках с въевшейся в руки землей, однако лица детей и фермерских жен, по крайней мере, выглядели достаточно чистыми. К сожалению, Люка получил свою вожделенную толпу. Теперь нет никакой надежды уговорить его уехать завтра. Кости предвещали какое-то событие, возможно роковое, которое должно случиться с Мэтом проклятым Коутоном, но какое? Иногда кости останавливались, но он понятия не имел, что же случилось.