Роберт Джордан - Нож сновидений

Сразу за стеной из холста, рядом с проходящими мимо посетителями, растекающимися по обе стороны улицы, стояла Алудра, что-то втолковывавшая двум возницам телег, на которых были сложены бочки разного размера. И не только бочки. – «Я покажу вам, где поставить телеги», – говорила стройная женщина худому вознице с выдающейся вперед челюстью. Провожая Мэта взглядом, она повернула голову, и ее длинные косички, украшенные бусинами, качнулись в такт. Но она тут же обернулась к вознице: «Где лошади, вы поставите телеги прямо за коновязью, хорошо?»

Что это она накупила в таком количестве? Наверное что-то для своих фейерверков. Каждый вечер сразу после наступления темноты, еще до того как все улеглись спать, она запускала свои ночные цветы. Для города размеров Джурадора два или если поблизости были несколько деревень – три. Он много раз размышлял, зачем же ей нужен литейщик колоколов, но единственное разумное объяснение, приходившее ему на ум, было полной ерундой.

Он спрятал кобылу среди других лошадей. Скажем прямо, вам не удастся спрятать такую лошадь как бритва, но среди других лошадей она станет менее заметна, а для нее еще не пришло подходящее время. Древко для лука он оставил в фургоне, который делил с Эгинин и Домоном, но сейчас никого из них не было. Потом он направился в сторону выцветшего фиолетового фургона Туон. Он стоял теперь возле фургона Люка, хотя Мэт хотел чтобы его оставили на прежнем месте вместе с грузовыми фургонами. Только Люка и его жена были в курсе, что Туон была Верховной Леди, а не служанкой, собиравшейся выдать Мэта и Эгинин ее ревнивому мужу, но уже многие в труппе задавались вопросом, почему Мэт проводил больше времени с Туон, чем с Эгинин. Удивлялись и не одобряли. Что странно, большей частью они были довольно чопорными людьми, даже акробаты. Сбежать с женой кровожадного лорда было романтично. А любовь к горничной – омерзительно. А переставив фургон на самое видное место на обозрение людей, которые пробыли с Люка достаточно долго и были его самыми лучшими кадрами, он мог породить еще больше кривотолков.

Сказать по правде, он колебался, собираясь идти к Туон, когда в голове крутились кости. Слишком часто в ее присутствии они останавливались, а он по прежнему не знал, почему, кроме одного раза. И то не наверняка. Возможно, первый раз случился оттого, что встретил ее. При мыслях об этом у него волосы на затылке становились дыбом. С другой стороны, с женщинами всегда так – приходится испытывать удачу. А с женщиной вроде Туон ее приходится испытывать по десять раз на дню, и никогда не знаешь наверняка пока не станет слишком поздно. Иногда он задавался вопросом, почему его удача не в состоянии ему помочь в отношениях с женщинами? Женщины же столь же непредсказуемы как самые честные кости.

Возле фургона не было видно ни одного из Красноруких, теперь они находились под ним – поэтому он поднялся по короткой лесенке в задней части фургона, коротко постучал и вошел, потянув дверь. В конце концов, он платил за аренду этого фургона, и вряд ли они лежат раздетыми в разгар дня. В любом случае, если они не хотят пускать внутрь людей, на двери имеется замок.

Госпожи Анан не было, но внутри отнюдь не было пусто. На узком столе, свисавшем с потолка, стояли разномастные тарелки с нарезанным ломтями хлебом, сыром и маслинами. Рядом стоял один из одолженных Люка серебряных кувшинов, потом низкий в красную полоску кувшин и несколько украшенных цветами чашек. Туон сидела на единственном в фургоне табурете в дальнем углу стола. Ее голову украшали завитки отросших за месяц черных волос. Селюсия сидела на одной из кроватей сбоку, а Ноэл и Олвер на другой, положив локти на стол. Сегодня Селюсия, с повязанным вокруг головы шарфом в цветочек, была в темно-синем эбударском платье, в котором хорошо была видна ее незабываемая грудь. На Туон было красное платье, которое казалось было сделано сплошь из складочек. Свет! Он только вчера купил ей шелк! Как ей удалось убедить швею так быстро закончить платье? Он был абсолютно уверен, что для этого требуется больше одного дня. Видимо, с помощью довольно свободного распоряжения его золотом, как он подозревал. Все правильно. Если ты покупаешь женщине шелк, будь готов заплатить за то, что из него сошьют платье. Он слышал эту пословицу еще мальчишкой, когда не думал, что когда-либо в жизни увидит шелк, но это было кристальной правдой.

«… и за пределами их поселений можно увидеть одних только женщин», – вещал Ноэл, седой оборванный старик, когда Мэт вошел и закрыл за собой дверь. Остатки кружев на рукавах Ноэла видали лучшие дни, как и его кафтан, когда-то неплохо сшитый из прекрасной серой шерсти, но и то и другое было довольно опрятным и чистым, хотя по правде они выглядели довольно странно с его скрюченными пальцами и помятым лицом. В этих вещах он был похож на постаревшего вышибалу из таверны, который решил уйти на покой и оставить драки в прошлом. Олвер был в хорошем синем кафтане, который сшили для него по заказу Мэта. Он широко улыбался как какой-нибудь огир. Свет! Он был неплохим мальчонкой, но никогда не станет симпатичным с такими большими ушами и широким ртом. Нужно срочно преподать ему несколько уроков хороших манер общения с дамами, иначе у него будут трудности. Мэт старался больше времени проводить с Олвером, чтобы снизить на него влияние его «дядек» – Ванина и Харнана, и прочих Красноруких, и парнишке это нравилось. Но не так сильно, как играть в Змей и Лисичек или в камни с Туон, уставившись на грудь Селюсии. Хорошо, если парни учили его стрелять из лука и обращаться с мечом, но если он узнает, кто научил его так жадно коситься на…

«Маннеры, Игрушка», – Туон растягивала слова словно мед, стекающий на блюдце. Плотный мед. Каждый раз, когда они не играли в камни, ее выражение было очень серьезным как у судьи, выносящего смертельный приговор, и голос полностью этому соответствовал: «Ты стучишь, затем ждешь разрешения войти. Если только ты не собственность или слуга. Тогда стучать не требуется. И ты испачкал кафтан жиром. Я хочу чтобы ты ходил чистым». – улыбка Олвера растаяла пока он слушал выговор Мэту. Ноэл провел скрюченными пальцами сквозь свои длинные волосы, и принялся изучать зеленую тарелку у себя под носом, словно пытался найти среди маслин изумруд.

Несмотря на мрачный тон, Мэт любил смотреть на темную миниатюрную женщину, которая предназначена ему в жены. Которая уже наполовину была его женой. Свет, все, что требуется, это ей три раза произнести нужную фразу, и дело будет сделано! Чтоб он сгорел, как она красива! Как-то было дело, он принял ее за подростка, но это все из-за ее роста и вуали. Теперь, без вуали для него было совершенно ясно, что это личико в форме сердечка принадлежит молоденькой женщине. Ее большие глаза были как два темных омута, и чтобы переплыть их мужчине потребуется вся жизнь. Ее редкие улыбки были загадочными и озорными, но он их обожал. Еще он любил слушать ее смех. Но все ж, пока она не смеялась над ним самим. Правда, она была несколько худее, чем он обычно предпочитал, но если ему когда-нибудь удастся обнять ее за талию без присутствия вездесущей Селюсии, он был уверен, что она пришлась бы как раз по руке. И он сумел бы убедить ее подарить ему пару поцелуев этих пухлых губок. Свет! Порой ему снилось как это происходит. Неважно, что она его зовет так, будто они уже женаты. Ладно, почти неважно. Чтоб ему сгореть, если все это было из-за пары каких-то жирных пятен. Оба слуги – Лопин и Нерим передерутся за то, кто станет чистить его кафтан. У них было мало работы, если он не говорил конкретно, кому что делать. Он не стал об этом говорить. Ничто так не нравится женщинам, как заставить мужчину оправдываться. Как только ты начинаешь, считай, что она победила.