Роберт Джордан - Грядущая буря

- Это совсем другое, - более строго ответила Верин. - Степень опасности, в которой вы оказались… Я… Что ж, давай просто согласимся, что ты в очень и очень серьезной опасности. Советую тебе быть очень осторожным в следующие несколько недель.

- Я всегда осторожен, - сообщил Мэт.

- Значит, будь еще осторожнее, - сказала она. - Спрячься. Не давай им шанса. Ты скоро очень пригодишься.

Он пожал плечами. Спрятаться? Это он мог бы. С помощью Тома он мог бы так изменить свою внешность, что его не опознали бы даже родные сестры.

- Это я могу, - сказал он. - Это совсем низкая цена. И как скоро ты сможешь доставить нас в Кэймлин?

- Это была не цена, Мэтрим, - улыбнувшись, сказала она. - Это было предложение. К которому, думаю, ты должен внимательно прислушаться.

Она вытащила из-под портрета небольшой конверт. Он был запечатан каплей кроваво-красного воска.

Мэт неохотно взял его в руки:

- Что это?

- Инструкции, - ответила Верин. - Которые ты выполнишь на десятый день после того, как я оставлю вас в Кэймлине.

Нахмурившись, он почесал шею, затем собрался сломать печать.

- Тебе не следует открывать его до нужного дня, - остановила его Верин.

- Что? - возмутился Мэт. - Но…

- Такова моя цена, - просто ответила Верин.

- Проклятая женщина, - сказал он, разглядывая конверт. - Я не собираясь ни в чем клясться, пока не узнаю, в чем дело.

- Не думаю, что ты сочтешь мои инструкции чрезмерными, Мэтрим, - заметила она.

Мэт секунду хмуро смотрел на печать, затем встал.

- Я проживу без этого.

Она надула губы:

- Мэтрим, ты…

- Зови меня Мэт, - повторил он, забирая шляпу с подушки. - И я говорю: сделки не будет. Я так и так окажусь в Кэймлине через двадцать дней своими ногами, - он откинул полог шатра. - Я не собираюсь позволять тебе прицепить ко мне свой поводок, женщина.

Она не сдвинулась с места, но нахмурилась.

- Я и позабыла, как с тобой тяжело.

- И тем горжусь, - ответил Мэт.

- А не можем ли мы достичь компромисса? - спросила Верин.

- Расскажешь, что в этой проклятой бумаге?

- Нет, - ответила она. - Потому что, возможно, мне не понадобится, чтобы ты смотрел, что в ней. Я надеюсь вернуться и забрать письмо, чтобы ты мог идти своим путем. Но в противном случае…

- И в чем же компромисс? - спросил Мэт.

- Ты можешь не открывать письмо, - заявила Верин. - Просто сожги его. Но в этом случае ты должен остаться и ждать в Кэймлине пятьдесят дней, на тот случай, если мое возвращение займет больше времени, чем я рассчитывала.

Это предложение вызвало у него замешательство. Пятьдесят дней - долгий срок. Но, с другой стороны, оставаясь в Кэймлине, а не путешествуя сам по себе…

В городе ли Илэйн? Он беспокоился за нее после ее бегства из Эбу Дар. Если она там, он, по крайней мере, сможет быстро наладить производство драконов Алудры.

Но пятьдесят дней? Ждать? Или так, или он откроет треклятое письмо и исполнит то, что в нем сказано? Ни один из вариантов не был ему по душе:

- Двадцать дней, - сказал он наконец.

- Тридцать, - парировала она, вставая, затем подняла палец, прерывая его протест. - Компромисс, Мэт. Думаю, среди Айз Седай, я самая сговорчивая из всех, - она протянула руку.

Тридцать дней. Он может прождать тридцать дней. Он взглянул на письмо в руках. Он может сдержаться и не открывать его, и тридцать дней ожидания на самом деле небольшая потеря. Это всего на несколько дней больше, чем добираться до Кэймлина своим ходом. Но на самом деле это была треклятая выгодная сделка! Ему нужно время, чтобы наладить изготовление драконов, и еще немного, чтобы побольше разузнать про Башню Генджей, змей и лисиц. Том не станет жаловаться, раз путь до Кэймлина так и так занял бы две недели.

Верин с едва заметным волнением следила за ним. Он не станет показывать ей, как он рад. Дай женщине понять это, и она отыщет способ заставить тебя заплатить.

- Тридцать дней, - неохотно согласился Мэт, пожимая ей руку, - но когда они истекут, я могу уйти.

- Или ты можешь открыть письмо через десять дней, - сказала Верин. - И сделать то, что в нем сказано. Одно из двух, Мэтрим. Даешь слово?

- Даю, - ответил он. - Но я вовсе не собираюсь открывать треклятое письмо. Я собираюсь подождать тридцать дней и отправиться по своим делам.

- Увидим, - сказала она, улыбнувшись своим мыслям и отпуская его руку. Она сложила его портрет, затем достала из кармана небольшой плетеный кожаный кошель. Она открыла его и вложила сложенный рисунок внутрь, в это мгновение он заметил, что в нем лежит еще несколько таких же крохотных, запечатанных воском конвертов, как тот, что получил он. А каково предназначение остальных?

Когда письма были надежно спрятаны в ее карман, она вынула резную фигурку из полупрозрачного камня - это была брошь в виде лилии.

- Сворачивайте лагерь, Мэтрим. Я должна открыть Врата как можно скорее. Мне самой вскоре понадобится Переместиться.

- Отлично, - Мэт опустил взгляд на запечатанный конверт в руках. Зачем Верин вся эта таинственность?

«Чтоб все сгорело! - подумал он. - Я не собираюсь его открывать! Не собираюсь!»

- Мандеввин! - сказал он. - Предоставь Верин Седай палатку, чтобы она могла подождать, пока мы снимем лагерь, и назначь пару бойцов выполнять все ее запросы. И еще, предупреди остальных Айз Седай, что она здесь. Возможно, им будет интересно узнать новость о ее появлении. Айз Седай всегда Айз Седай.

Мэт запихнул конверт за пояс и направился к выходу:

- И сожгите, наконец, эту проклятущую скамью! Поверить не могу, что мы тащили ее с собой так далеко.

Туон умерла. Ушла, отброшена, забыта. Туон была Дочерью Девяти Лун - теперь она не более, чем строчка в хронике.

Императрицей стала Фортуона.

Фортуона Атаэм Дэви Пейндраг легонько поцеловала в лоб склонившегося перед ней солдата, стоящего на коленях в редкой траве. Из-за влажной алтарской жары казалось, что лето уже настало, но трава, которая еще неделю назад казалась свежей и полной жизненных соков, стала чахнуть и желтеть. Где сорняки и всякий чертополох? Посеянные семена не давали всходов. Как и зерно, семена портились и умирали, не успевая по-настоящему прорасти.

Коленопреклоненный солдат, находившийся перед Фортуоной, был первым в шеренге из пяти человек. За спиной у этой пятерки построились две сотни Небесных Кулаков - элита ее ударной армии. На них были темные кожаные доспехи и облегченные похожие на головы насекомых шлемы из кожи и древесины. На доспехах и шлемах была нанесена одинаковая эмблема - сжатый кулак. Пять десятков пар сул’дам с дамани, включая Дали и ее сул’дам Малагавану, которых Фортуона выделила для этого дела. Она чувствовала, что ради этой важнейшей операции ей нужно пожертвовать чем-то личным.

Неподалеку в загонах ждали сотни то’ракенов, сопровождаемые дрессировщиками, готовившими животных к грядущему полету. Небольшая группа ракенов уже грациозно кружила в воздухе.