Владислав Гусев - Судьба по контракту

Люди селились в этих краях с незапамятных времен. Причины тому были вполне объяснимые: водился здесь пушной зверь, грибы и ягоды родились в изобилии, рыба ловилась на удивление крупная. Несмотря на ощутимое дыхание северных ветров, пшеница поднималась к концу лета в человеческий рост, склоняя к земле тяжелые колосья. А заливные луга? Охочие до работы мужики за сезон легко накашивали столько травы, что заготовленное сено потом без ущерба для собственного хозяйства продавали в соседние графства. И поселения здесь были большими, не в пример другим местам. Целые городища. В каждом имелось обязательно несколько улиц и с дюжину переулков…

Ильм посмотрел на окрашенный багряными красками горизонт.

До башни Хонва, затаившейся в лесной глухомани, отсюда рукой подать. Только соваться туда сейчас значит обрекать себя на большой риск. Солнце уже село, а наставник, помнится, любит обставить свой быт со вкусом. Тем более если дело касается его безопасности. Наверняка старик уже активировал весь свой ночной арсенал. Ловушки всякие магические, а может, и нежить прикормленную вокруг башни выпустил кости размять… Поди, объясни ей, что ты тоже некромант…

Ильм остановил жеребца и задумчиво оглядел дорогу перед собой.

Разумней всего будет заночевать в таверне. Поесть спокойно, пива выпить, отоспаться, а завтра утром можно и в гости пожаловать. Да, пожалуй, так он и поступит.

Некромант потянул поводья, и Леший послушно потрусил к высокому тыну, кольцом опоясавшему городище.

Его не ждали — створки ворот оказались плотно закрытыми. Ильм одобрительно оглядел их свежие, еще слегка пахнущие смолой, плотно пригнанные друг к другу доски и спрыгнул на землю. Очень жаль, но покой служивых людей придется потревожить.

Некромант коротко, звонко свистнул.

С той стороны ограды послышались осторожные, мягкие шаги. Понять принадлежат ли они одному человеку или нескольким было совершенно невозможно. Ильм подождал еще немного и с размаху ударил ногой по одной из створок. Доски жалобно крякнули, гулкое эхо отскочило от мореных временем бревен. В ответ ему из громады черневшего невдалеке леса кто-то мрачно и раскатисто ухнул и захохотал противным скрежещущим голосом.

За воротами звякнул металл и кто-то громко и смачно рыгнул.

— Кого там в ночь мороки болотные принесли? — осведомился чей-то голос с плохо скрываемым раздражением.

— А ты, как полагается гостеприимному хозяину, спроси, тыква лесная, — невозмутимо отозвался Ильм.

— За тыкву можно и в ухо получить, — обиделся голос.

— Так ты открой, а то каждый мастер из-за стены грозиться.

— Не положено, староста запретил в ночи путников пускать.

— А если я тебе монету дам?

— Ну если так… — засомневался голос — не… сейчас монетка, а утром кто-нибудь старосте донесет и всыпят нам десять плеток за малое усердие на службе. Нет, отдыхай под стеной, а утром разберемся.

— Две монеты.

— Три…

— А ты брат, вымогатель. Вот я тут у ворот высплюсь, а утром в ноги к старосте твоему упаду, да расскажу, как ты по ночам бедных странников обираешь… И центурии ему вручу для убедительности. Я думаю, это потянет плеток на двадцать…

— Ну ладно… давай две медяшки и входи.

— Один и завтра староста ничего не узнает.

— Чтоб тебя…

Ворота чуть-чуть приоткрылись. Ровно настолько, чтобы пропустить человека и коня.

Сонные стражники, обряженные в кожаные куртки, мрачно оглядели с ног до головы неуступчивого гостя и сразу же предложили расплатиться. Получив мзду, мужички подобрели, но подорожную все равно попросили показать.

Ильм с полным равнодушием и передал в немытые руки дорожный патент. Привратники долго изучали его содержимое, сосредоточенно шевеля губами и морща лбы, потом махнули на это занятие рукой и отпустили некроманта на все четыре стороны.

Он шагнул вперед, ощущая, что пересекает невидимую границу. Между настоящим и прошлым. Его переполняло одно желание: внимательно впитывать всё старое что осталось и новое, что появилось. Места то, как не крути, родные.

В поселении мало что изменилось. Все те же деревянные дома, крытые тесом. Бычьи пузыри вместо стекол. Все те же высокие заборы и сараи. Только лица людей, попадающихся навстречу, были совершенно незнакомы. Столько лет прошло, шутка ли…

Незаметно для себя, Ильм оказался на центральной площади. Здесь он пошел медленнее, а потом и вовсе остановился. Конь, вальяжно стукавший копытами за спиной, тоже остановился и уткнулся горячими ноздрями некроманту в плечо.

Здесь тоже ничего не изменилось.

Все так же возвышался потемневший от времени шпиль деревенской часовни. Слева блестел стёклами в маленьких оконцах, приземистый дом старосты. За ним виднелся длинный рубленый бок большого деревенского амбара. Справа, призывно поскрипывая на ветру, качалась вывеска трактира. За питейным заведением, соперничая в высоте с храмом, торчала дозорная башня. И снова заборы, заборы, заборы и разномастные домишки, прячущиеся за ними. Никакого камня, только дерево.

Ильм пригладил волосы и улыбнулся. Эх, хорошо…

Парнишка лет тринадцати, сидевший у входа в корчму и лениво щёлкавший семечки, заинтересованно стрельнул глазами в его сторону.

— Чем помочь, мастер?

Ильм, подкинул в руке мелкую монетку и кинул юнцу. Ловкие руки цепко ухватили добычу.

— Коня пристрой.

— Всенепременно, — парень тряхнул сальными волосами, — всё в лучшем виде будет. Только ты в трактир не ходи. Трактирщик дюже лютый сегодня. Всех взашей гонит.

— Я проверю.

Некромант широко распахнул входную дверь.

Над головой звякнул колокольчик. Ильм немного задержался на пороге, давая глазам привыкнуть к царящей в зале полутьме. Манящие, запахи жареного мяса, лука, чего-то еще, незнакомого, но необычайно аппетитного навалились на него со всех сторон.

Постепенно сквозь синеватую дымку проступила приземистая фигура трактирщика, прислонившаяся к стойке. Некромант отчетливо разглядел его окладистую бороду и крупный нос.

— Есть кто живой?

— Не принимаем, — хрипло буркнул бородач, — видишь, нет никого… Так что, давай, иди своей дорогой…

— Опять похмельем мучаешься? — Ильм иронично улыбнулся.

— Чего? — трактирщик вышел на середину зала и упер руки в бока, отчего стал похож на небольшого лесного медведя, вставшего на задние лапы, — ты кто такой?

Ильм решил не испытывать судьбу.

— Остынь, Гарт, или не узнаешь меня?

Трактирщик впился в него пронзительным взглядом и шмыгнул носом. Откровенно свирепое выражение на его лице сменилось сначала на удивленное, а потом корчмарь и вовсе расплылся в улыбке.

— Ильм? Ильм! — Гарт широко раскинул руки и кинулся на встречу, — вот так встреча! Сколько лет!