Маркус Хайц - Война племен. Проклятые земли

Плавучие острова Нарморе не нравились. Она предпочитала твердую сушу, а когда они путешествовали, ей казалось, что земля под ее ногами качается. Маленькие острова дрейфовали по поверхности озера, словно гренки в супе, и жители останавливали их там, где хорошо ловилась рыба. Но полуальвийка представить себе не могла, что кому-то может искренне нравиться жить на плавучем острове.

Когда огонь в камине начал догорать, Нармора подбросила туда новые дрова. Ей было неудобно переносить их из одного конца зала в другой, и потому она просто воспользовалась магией. Четыре небольших бревнышка, проплыв по воздуху, послушно опустились в камин.

Полуальвийке было нетрудно это сделать, она могла одновременно плести заклинание и напевать малышке колыбельную на языке своей матери, исполненную грусти. Фургасу очень нравилась эта песня.

Нармора взмолилась Тиону и Самузину, чтобы Родарио хорошо присматривал за ее мужем. Перед отъездом актер клятвенно обещал ей ухаживать за Фургасом, и в этот раз она верила ему, так как знала, что Родарио очень привязан к другу.

— Меня прислала Андокай. Мы можем отправляться в путь, — сказала Розильда, заходя в зал. — А что это была за песня? Я такой еще не слышала… Хотя я и не поняла слов, она заставила меня расчувствоваться.

— Там нет слов, — солгала Нармора. — Я сама придумала этот язык, а малышке нравится песня. — Она старалась не смотреть на кормилицу.

— Тогда я тоже хочу научиться так петь, — решила Розильда.

Балиндис провела кончиками пальцев по кольчуге, чувствуя, как рука Джеруна становится все шире. Наконец она добралась до плеча. Нелегко было подогнать кольчугу на существо в несколько раз крупнее гнома, да еще и с закрытыми глазами.

Вот уже несколько дней гномка только тем и занималась, что ковала металлические пластины, вставляла в латный доспех шарниры и готовила металлические нити, которыми вместо обычных кожаных повязок крепился доспех.

«Судя по всему, Джерун никогда не снимает латы».

После изготовления кольчуги и лат нужно было подогнать их на теле великана. Чтобы защитить свою жизнь, Балиндис завязывала глаза платком всякий раз, когда приходилось работать с Джеруном. Она помнила исполненные ужаса крики орков и богглинов, увидевших то, что скрывалось за забралом его шлема.

Инструкции, выданные волшебницей, оказались довольно точны, и доспех прекрасно подходил Джеруну по размерам. Гномке оставалось лишь пару раз взмахнуть молоточком.

Затем девушка сняла с него латы и принялась украшать их гравюрами, не забывая и о серебряных и золотых нитях, как было указано в записях волшебницы.

Сейчас же оставалось дождаться окончательного результата. Надев доспех на руку Джеруна, Балиндис собиралась заняться его шлемом с напоминавшим корону украшением.

Все это время гномка пыталась услышать от Джеруна хоть что-нибудь, пусть даже рычание. Но телохранитель волшебницы вел себя удивительно тихо. Она чувствовала на своем лице его горячее чистое дыхание. Раньше Балиндис полагала, что это создание должно источать сильную вонь, но либо запахи кузницы не позволяли ей принюхаться как следует, либо Джерун был чистоплотнее, чем она полагала. Любой человек, который постоянно ходил бы в таком доспехе, вонял бы потом на расстоянии ста шагов.

Балиндис закрепила части доспеха, жестом попросив Джеруна пошевелить рукой. Она внимательно прислушалась, пытаясь определить, не сдвинется ли доспех во время боя, но, к счастью, все было подогнано идеально, ничего не скрипело и не шуршало.

С облегчением опустившись с помоста, на котором она работала, гномка повернулась к наковальне, приподняла повязку и подняла шлем Джеруна. Она сделала шлем матовым, а физиономию демона отполировала, чтобы гравировка производила на противников более устрашающее впечатление. Надбровные дуги подчеркивал тонкий слой тиония. С гордостью проведя по шлему тряпицей, Балиндис капнула машинного масла на шарниры забрала.

— Все, Джерун, мы закончили, — сказала она, не зная, понимает ли ее великан. — Если при виде тебя враги не обратятся в бегство, то я вообще не представляю, чем их можно напугать.

Вновь опустив на глаза платок, она взяла кожаный подшлемник и шлем и протянула руку к нитке, по которой продвигалась от наковальни к помосту.

И тут случилось страшное.

Балиндис наступила на что-то на полу кузницы — скорее всего, на остывший уголек, — поскользнулась, замахала руками и упала. Шип шлема чуть не выколол ей глаз… и сдернул с нее платок.

Гномка оказалась на полу, выставив перед собой руки с шлемом и подшлемником. Она смотрела прямо на сидевшего перед помостом Джеруна.

И ее глаза были открыты.

За свою жизнь Балиндис не раз участвовала в сражениях и многое повидала на поле боя. Она сражалась с орками и ограми, которых вряд ли кто-то назвал бы красивыми. Не пугал ее и вид открытых ран или вывалившихся из тела внутренностей.

Но сейчас гномка открыла рот и завопила от ужаса. Она смотрела на широкие челюсти с выступающими наружу острыми клыками, способными перекусить плоть и кости. Похожая на человеческую, но слишком большая голова Джеруна состояла, казалось, только из костей, обтянутых тонкой белоснежной кожей, под которой просвечивали желтые вены. Ушей у этого создания не было, а на месте носа виднелись две треугольные ноздри. Огромные глаза внимательно смотрели на нее. Медленно поднявшись, Джерун подошел к ней и вытянул вперед руку, которой легко мог бы размолоть камень в муку.

«Я посмотрела на него! Да поможет мне Враккас! Он же убьет меня!» Балиндис хотелось убежать, но тело отказывалось ей повиноваться.

Подхватив гномку за кольчугу, великан легко поднял ее в воздух. Шлем и подшлемник выпали у нее из рук, но Джерун успел подхватить их на лету. Затем он перенес Балиндис на помост, сунул ей в руку шлем, уселся перед помостом и осторожно надвинул ей мизинцем платок на глаза.

Гномка изумленно моргнула. «Он оставил меня в живых!» Великан тихонько что-то буркнул, и Балиндис поняла, что он просит ее продолжать работу и ни с кем не говорить об увиденном в кузнице.

Пальцы чуть-чуть немели, но Балиндис удалось надеть на Джеруна сперва подшлемник, а затем и шлем. Радуясь тому, что теперь его страшное лицо скрыто забралом, гномка сняла повязку с глаз и спустилась с помоста, чтобы рассмотреть свою работу на расстоянии.

Джерун поднялся, и Балиндис невольно залюбовалась этим странным созданием. Видимо, исполину понравился новый доспех, хотя она и изменила рецепт сплава лат.

«Слава Враккасу и Самузину», — подумала Балиндис, благодаря богов за то, что ее обман не повлек за собой плохих последствий.