Танит Ли - Восставшая из пепла

Но те дни были насыщенными — впервые с тех пор, как я вышла из недр горы. Ибо я обрела свою стражу и заставила их обучить меня кое-чему из их искусства в обращении с ножами и луками. Устраивались скачки на диких бурых лошадях, которых они ловили в лесу, а потом отпускали — после примерно часа чреватой синяками забавы. Это было хорошее время. Я могла выкинуть из головы все сомнения и тревоги и думать только о движениях моих рук и ног и о том, достаточно ли далеко мог рассчитывать мой глаз. Все трое были очень довольны мной и горды. Если уж они и находились во власти женщины — а так оно и было, хотя признаваться в этом даже самим себе они не рисковали — то пусть это будет женщина, способная драться, прыгать и бегать ничуть не хуже их.

Училась я быстро, усваивала четко и хорошо. Умение дремало во мне, в моих снах и воспоминаниях. Среди мраморных дворов, где теперь грелись на солнце ящерицы. Мужчины и женщины не были отдельными кланами, как в ныне окружающем меня мире. Хотя я была намного меньше и тоньше, чем даже низкорослый Кел, длинным железным ножом я все ж умела махать не хуже Маггура, и все, что он мог сломать, я могла согнуть. И я держалась на диких лошадях намного дольше Маггура, которого они сбрасывали быстрее, несмотря на его солидный вес. Я была тогда Дараком, и толпа собиралась, приветствуя меня криками, а Маггур потом, усмехаясь, шел рядом со мной, а Кел распевал песню.

Как странно: они называли меня Иммой ради своего душевного спокойствия и того же спокойствия ради мнили меня принцем и мужчиной.

А затем пришла ночь пятого дня, и я лежала в своем собственном шатре — куске шкуры, сооруженной для меня Маггуром — и услышала снаружи сердитое кряканье и бранные крики. Откинув полог шатра, я увидела в звездном свете прожигающих друг друга взглядами Маггура и Дарака. До этой минуты я и не подозревала, что Маггур, Кел и Гилт поочередно охраняют мой сон.

— Богиня, прикажи этому олуху убраться с моей дороги, пока я не выпотрошил его как рыбу, — прорычал Дарак.

Маггур, казалось, опомнился. Он посторонился и что то пробурчал.

— Маггур подумал, что ты — тот, кто приходил раньше и пытался отнять у него его женщину, — соврала я, и ложь вызвала ощущение сладости на языке, ибо я увидела, насколько моим стал Маггур, а это означало безопасность при всех моих сомнениях.

Дарак выругался и широким шагом прошел мимо разбойника, мимо меня, ко мне в шатер.

Я кивнула Маггуру и тоже вошла, дав пологу упасть на место.

Для меня под этой шкурой места хватало, но для Дарака оказалось маловато. Он скорчился, и когда я села лицом к нему, сказал:

— Когда я был так близко в последний раз, ты огрела меня камнем. Мое сердце, всегда вскакивающее как собачонка, когда он бывал рядом со мной, забилось сильнее. Я вспомнила его лежащим в пепле, с закрытыми глазами и беззащитным лицом и как я убежала от него.

— Завтра, — сказал он, глядя мне в глаза, — мы поедем к Речной дороге. По этому пути последует караван в Анкурум.

— Анкурум? — переспросила я. Название казалось одновременно и чужим и знакомым.

— По ту сторону Степей, в низине Горного Кольца, большой торговый центр, один из многих, где древние города за Горами и Водой покупают военное снаряжение. Не буду тебе всего рассказывать, но караван этот — мой. Или будет моим. Ты поедешь с нами.

— Почему? Я думала, женщины остаются дома.

— Женщины. Не забывай, ты — богиня. Я слышал, чему тебя нынче научил чернокожий. Остальному тебя научу я.

Глаза его сверкали в темноте шатра. Маленькая жаровня, где дымились угли, почти не давала света, и все же я, казалось, очень ясно его видела. Наши взгляды встретились и растворились — один в другом. Прохладная ночь обжигала. Гудение насекомых в траве казалось шумным и пронзительным в огненно-хрустальной тишине.

— Вот и все, — сказал Дарак тихим и слегка невнятным голосом. Он не шевельнулся.

Я подумала о дне, когда он явился в храм и сшиб ширму, дне, когда я отняла у Шуллат нефрит. Подумала о ночи среди сгоревших лесов у озера, о первой ночи в ущелье, когда он ушел к высокой девице с тучей волос. Подумала о заре у ручьев, когда он сказал:

— Кроме того, богиня, боги принимают только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.

И я чувствовала, что именно он хотел сказать, но была не в состоянии понять это умом. Не оттягивали ли мы с самого начала неизбежное — бессмысленно и не нужно?

— Нет, Дарак, — сказала я, — это не все.

Его зубы сверкнули, но не в улыбке, а руки очень сильно схватили меня за плечи, сгребая в кулаки золотистую рубашку и разрывая ее, и срывая с меня. Он привлек меня к себе и припал ртом к моей груди, но я напомнила ему:

— У тебя есть для меня новая одежда, Дарак, если ты порвешь всю эту?

— Да, — пробормотал он. Он бегло коснулся маски. — Я оставлю тебе это, но больше ничего.

Он стянул с меня сапоги, тунику, пояс, все. Пряжка ремня звякнула о жаровню. Вслед за тем исчезла и его одежда с куда большим шумом. Я думала, что Маггур может в гневе ворваться в шатер, но вскоре все стихло, кроме насекомых и звуков нашего собственного дыхания.

Он был нетерпелив, но я заставила его немного подождать. Мне хотелось потрогать его тело — поджаро-мускулистое, как у льва, бронзовое и золотистое, с невероятно гладкой кожей за исключением тех мест, где бои оставили шрамы. Любовь к этому телу, которая делала меня прежде такой слабой во всем, теперь напрягла каждую мою клетку. Мои пальцы пробежались, слегка касаясь, и обхватили его обжигающий фаллос, и он повалил меня на спину руками более жестокими и уверенными, чем мои.

А затем дыхание с шипением вышло из него. Его прижатое к моему тело стало холоднее. Я держала его крепко.

— Нет, — заявила я. — Ты ожидал, что ваши богини будут скроены, как и прочие женщины?

По его телу прошла своего рода судорога, и, сдерживая смех, он выдохнул:

— По крайней мере у тебя есть то, что нужно для этого.

И больше мы ни о чем не говорили.

Насекомые продолжали жужжать в темноте, словно никогда и не переставали, хотя мы на время забыли о них и всем прочем, кроме себя.

— Кто ты? — внезапно спросил он.

Он лежал на мне, зарывшись в мои волосы.

— У меня не больше причин знать, чем у тебя, Дарак.

Не слушая меня, он продолжал:

— Женщина, но не женщина. И все же больше женщина, чем любая другая порода. И все же женщина, отличная от женщин. Богиня — да, наверное, я поверил в это. И потом, уезжая с Маккатта, я видел ночью красное облако над горой, и пришел к тебе в шатер спросить, знала ли ты — и увидел, как Крилл сплевывает змеиный яд, в то время как ты сидела — такая строгая и застывшая. И не была богиней. А потом Маккатт снова разверзся и прикончил их. Но ты… — он умолк. Теперь стало так темно, я чувствовала, что он поднялся и нагнулся надо мной, но не видела этого. Он коснулся моих бедер, живота, груди.