Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

— Брат мой, мне кажется, вы не всегда носили рясу…

— Я вступил в орден через год после битвы под Авирой, где потерял руку и получил золотые шпоры [46] Получить золотые шпоры — быть посвященным в рыцари за боевые заслуги. . Моя история стара как мир: рыцарь возвращается со славой в родовое гнездо и узнает, что невеста успела стать женой соседа, а младший брат с благословения матери и деда ведет себя в замке как хозяин… Возможно, это звучит нелепо, но сие отвратило меня от мира. Флориан Остергази умер, родился брат Феликс. По понятным причинам, — бывший рыцарь взглянул на свою руку, подтверждая догадку Романа, — я выбрал эрастианцев…

— Простите.

— Нет, отчего же… Я, как вы видите, говорю об этом спокойно. Прошло немало лет, а время, как известно, лечит. К тому же Триединый отец наш в своей справедливости, отняв одно, дарует другое. Мне посчастливилось обратить на себя внимание его святейшества.

Именно в этот момент Роман понял, что добьется у Филиппа успеха. Тон, которым бывший рыцарь говорил об Архипастыре, свидетельствовал о бесконечной любви и уважении, а завоевать преданность такого человека непросто. Либер это оценил и, повинуясь внутреннему порыву, стал почти откровенен. Эрастианец предложенный тон понял и принял.

Время аудиенции подошло незаметно. Эльф, с трудом сохраняя на лице отстраненное выражение, в сопровождении Феликса и нескольких монахов прошел в самое сердце Церкви людей Единой и Единственной.

Малый кабинет, в котором была назначена встреча, оказался той самой обшитой резным деревом мрачноватой комнатой с окнами на запад, которую Роману показала Лужа. Его святейшество опять сидел в глубоком, обитом фиолетовым бархатом кресле, но не думал о чем-то своем, а, не стесняясь, рассматривал гостя. Роман последовал примеру хозяина. Филиппу Одиннадцатому было за семьдесят; двадцать три года он возглавлял Церковь, которой прослужил более полувека. Для человека — целая жизнь, для эльфа — неделя в дороге. Первым нарушил молчание Архипастырь.

— Я рад, что тебя так быстро нашли, Роман Ясный, — неожиданно просто объявил он, — и расцениваю это как хорошее предзнаменование.

— Это я искал аудиенции вашего святейшества, для чего заручился поддержкой герцога Рьего Арроя и принца Таяны Стефана.

— Значит, мы искали друг друга… Что ж, в мире не бывает случайностей. Под благословение не подходи, знаю, что в Триединого не веруешь. Эльфам Церковь благодарить не за что. Да и сам я который месяц не о Нем думаю, но о суетных делах, странных и нехороших. Даже вино по вечерам попиваю, чтоб дурные мысли хоть ненадолго отогнать…

Надо было отдать Архипастырю должное: брать быка за рога он умел. Роман не нашелся, что ответить, клирик же как ни в чем не бывало продолжал:

— Что ты — эльф, я давно понял. Во-первых, в отличие от других человеков я знаю, что ваш народ существовал и существует, только по понятным причинам не желает иметь с нами дела. Во-вторых, я, грешник, люблю стихи. Все, что ты сочинил, я прочел, и стало мне очевидно, что баллады, приписываемые твоим прадеду и деду, и романсы, от которых без ума наши красотки, сотворил один и тот же поэт. Но никто из смертных столько не проживет, да еще оставаясь тридцатилетним на вид. Не представляю, что ты делаешь среди людей, но надеюсь, что ты связан со своим народом. Надеюсь из страха, что скоро нам понадобится вся оставшаяся в этом мире сила…

— И это я хотел вам осторожно поведать о нависшей угрозе, — горько усмехнулся Роман. — Я был слеп.

— Ты хотел только этого?

— Нет. Сперва я хотел расспросить о Белом Олене и Пророчестве.

— Судия-Кастигатор! Что можешь знать об этом ты?

— Почти ничего. С помощью волшебства я и… один маг слышали ваш разговор с братом-библиотекарем. Этот маг — один из не пожелавших удовлетвориться Дозволенным — считает Белого Оленя очень важным, а следы… небывало крупного оленя видели в Таяне, где творятся странные и очень неприятные вещи.

— Так… Хотелось бы тебе не верить, но не стоит прятать голову под крыло. Я вижу тебя первый раз, но буду откровенен. Я покажу тебе гравюру — она хранится в надежном месте, а потом поговорим о… о многом. Для начала вспомни, кто была единственная женщина, занимавшая Святой престол?

— К чему это?

— Потом поймешь. Отвечай!

— Циала Благословенная. Было это… Примерно через тысячу триста лет после Войны Монстров, когда был определен первый порог Дозволенного. Тогда же вы решили, что эльфы и гоблины — выдумки досужих бродяг, скитавшихся по окраинам Благодатных земель. Это спасло и нас, и многих из вас, хотя эльфы решили исчезнуть отнюдь не из страха…

— Я это знаю. Война Монстров — наш позор, но я спрашивал тебя о Циале Благословенной.

— Я не думал о ней, я вообще, прошу простить, не думал о Церкви. Житие я, разумеется, знаю. Циала была младшей дочерью двоюродного брата второй жены Анхеля Светлого и отличалась красотой, благонравием, набожностью и прочими неизбежными добродетелями. Дева намеревалась посвятить себя Церкви и наотрез отказывалась от самых выгодных партий, с кротостью снося упреки родителя, жаждущего мирской славы и, в глубине души, императорской короны. Вы вправду хотите, чтобы я все это рассказывал?

— Хочу. — Филипп, словно придавая своим словам особую значимость, величественно кивнул большой головой. — Иначе ты не уловишь суть моих рассуждений. К тому же я давно хочу понять, что знают и думают другие…

— Извольте. — Роман понимал, что Архипастырь ничего не делает зря, и честно попытался припомнить полузабытые священные тексты: — В то время в Арции объявился лжепророк. Он убил императора и, искажая Книгу Книг [47] Книга Книг — единственный признаваемый Церковью источник сведений по священной истории от сотворения Тарры. , начал предрекать гибель мира… Постойте… Гибель мира?!

— Продолжай.

— Он отрицал, что все в руке Триединого. В подтверждение своих слов лжепророк творил чудеса. Победить его никто не мог, так как он оказался Преступившим, и очень сильным. Его предали анафеме, это не помогло, но дало ему имя. Против Проклятого и его приверженцев предприняли Святой поход, но Преступившие с легкостью одолели и наизнатнейших рыцарей, и церковных магов. Святой Престол зашатался, и тогда на пути Проклятого встала дева. Циала очаровала его, и он открыл красавице источник своей силы. Как и следовало ожидать, мощь Проклятого питал сам Антипод, к которому падший маг умудрился проторить дорогу. Обезумев от любви, преступивший умолял возлюбленную предстать вместе с ним перед отцом Зла и Тьмы, дабы тот сочетал пару своим мерзким обрядом. Циала притворно согласилась, и Проклятый открыл деве тайны Преисподней.