Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись вторая.

— Знающий?

— Возможно, ты когда-нибудь увидишь его, но я не слишком бы рассчитывал на его вмешательство. Мне осталось досказать немного. То ли родичи проведали о моем решении, то ли они выполняли приказ Света, а возможно, в дело вмешался рок, но когда мы покинули Светозарное, ударило Великое Заклятье Света, разрушившее созданные нами дороги в Тарру и запечатавшее ее мир Великой Печатью, снять которую под силу лишь всем Светозарным. Я едва успел оставить в своей обители свой образ.

— Значит…

— Значит, ты говоришь с отражением того, кем я был в миг Исхода.

Все вышло именно так, как он рассчитывал, и это радовало и бесило одновременно. Радовало, потому что он не допустил в своих расчетах ни единой ошибки. Бесило, потому что Аррой и Мальвани оказались, как он и предполагал, неуязвимыми. Марциал сделал все что мог и даже более того. Годой в глубине души признавал, что пошел бы точно тем же путем и, скорее всего, с тем же результатом…

Регент еще раз просмотрел донесения вице-маршала и цидули своих прознатчиков. Все совпадало, брат ныне покойного Бернара оказался хорошим стратегом, но против него были не только Аррой и Мальвани, не только славящаяся несокрушимыми стенами Гверганда, но и природа. Форсировать реку, в которую спокойно заходят самые большие корабли, а с одного берега с трудом, да и то через окуляр, разглядишь, что творится на другом, дело неблагодарное.

Одуа действовал безукоризненно и все равно остался там же, где был в начале кампании, потеряв добрую четверть армии. Будь брат Бернара глупей и трусливей, потерь было бы меньше… И все же одну победу Марциал одержал: Годой окончательно решил его судьбу, и решил благосклонно. Просьба вице-маршала об отступлении на зимние квартиры никоим образом не станет поводом для отставки с последующей поездкой к господину Шаддуру, отчего-то предпочитающему наполнять Чашу за счет аристократов… Можно подумать, у простолюдинов кровь другого цвета.

Регент готов был принять все предложения Марциала, но на всякий случай еще раз склонился над исчерканной зеленым и черным картой. Вот устье Адены, вот Гверганда… В городе — три моста и паромная переправа. Мальвани укреплял Гверганду больше десяти лет и, похоже, собирался воевать отнюдь не с Эландом, во всяком случае, перестроенные форты оказались для удара с юга неприступными.

Марциал штурмовал их восемь раз. Без толку. Прознатчики особенно отмечали меткую стрельбу осажденных, и дело было не столько в качестве и количестве их пушек, хотя те и были хороши, сколько в ловкости и умении орудийной прислуги и артиллерийских офицеров, а вот Марциалу так и не удалось нанести стенам Гверганды сколько-нибудь заметного ущерба. Крепостные пушки били сильнее и дальше привезенных Северной армией, а стены были сложены не из жалких кирпичей или известняка, а из мощных гранитных блоков. Марциал Одуа, надо отдать ему справедливость, и не надеялся с лету овладеть цитаделью, рассчитывая на то, что ему удастся перейти Адену выше города. Годой на его месте поступил бы точно так же, даже места, выбранные Одуа, не вызывали сомнений. Что ж, хорошие военачальники думают одинаково, а Мальвани, Феликс и Аррой, безусловно, были стратегами милостью Триединого, в которого, впрочем, регент не верил.

Годой вновь уткнулся в карту, пытаясь отогнать малоприятные воспоминания о становящемся все несноснее господине Шаддуре. Итак, сначала Марциал попробовал переправиться в излучине, где за рекой возвышался крутой холм, весьма подходящий для создания временного укрепленного лагеря. Увы! Река оказалась слишком широка, а противоположный берег буквально утыкан пушками, и откуда только эландцы их набрали? Под перекрестным огнем мост навести не удалось, а небольшие отряды, перебравшиеся на конях и лодках, были уничтожены или сброшены в реку. Правду сказать, от этой попытки успеха и не ожидали. Марциал заранее писал о своих планах, в которых демонстративному форсированию реки отводилась роль разведки.

Арцийцы выяснили, что берег укреплен, и укреплен основательно, после чего Марциал вернулся к Гверганде и с упорством обреченного принялся бросаться на гранитные стены, предъявляя ультиматум за ультиматумом, на которые из крепости отвечали издевательскими выкриками. Одуа терпел и готовил тайную переправу много выше города, полагая, что, какой бы сильной ни была оборона, укрепить весь северный берег, даже с учетом того, что он выше южного, невозможно.

На первый взгляд все так и обстояло. Шестая по счету группа разведчиков — первые пять исчезли без следа, причем каждая последующая переправлялась выше предыдущей — успешно перебралась на другой берег выше Зимней гряды, где Адена еще не столь широка. Это пятью весами ниже, когда в нее вливался быстрый холодный Цир, а затем и полноводная Осса, построить сносную переправу почти невозможно, а выше Цира Адена мало чем отличается от большинства арцийских рек. Там в самом начале месяца Собаки крупный отряд и перешел на эландский берег.

Казалось, Марциал был близок к успеху. Переправившиеся, смяв несколько небольших заградительных отрядов, вышли к устью Цира, установили связь с основными силами и навели плавучий мост, по которому начала переходить армия. Увы! Брат Бернара при всем своем уме недооценил противника. Северный берег Цира оказался укреплен по всем правилам воинского искусства, а на плавучий мост спустили заранее подготовленные брандеры. Эландцы где-то разжились горючей черной жидкостью, по слухам бьющей из земли в атэвских пустынях, и деревянная переправа заполыхала. Мало того, атэвская дрянь продолжала гореть и в воде, в которую, спасаясь от огня, прыгали арцийцы. Около четверти людей Марциала оказались на левом берегу отрезанными водой и огнем от своих. И в это время им в тыл ударили заранее перешедшие Цир и до поры до времени прятавшиеся в лесу церковники, усиленные конницей Гардани. Вояк Марциала быстро оттеснили к вершине треугольника, образованного Аденой и ее притоком, из-за которого ударила артиллерия.

Избиение продолжалось почти сутки на глазах у вице-маршала, бессильного хоть чем-то помочь гибнущим. Некоторые, впрочем, предпочли сдаться в плен.

Желающих переправляться через реку поубавилось, но Марциал предпринял последнюю отчаянную попытку прорваться в город по реке на плотах и отобранных у местных жителей лодках. Две тысячи прельстившихся полугодовым жалованьем добровольцев согласились рискнуть, но раскошеливаться не пришлось. Плоты исчезли из виду за стенами южных фортов, и только их и видели. Немногие выбравшиеся из этой передряги рассказали, что напоролись на протянутую через реку цепь, за которой стояли эландские корабли, расстрелявшие утлые суденышки в упор.