Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись вторая.

— Я не могу вести войско по болоту, — с достоинством ответил Михай Годой. — Пока идут дожди, ни я, ни арцийцы не сдвинемся с места.

— Наполни Чашу, — потребовал двойник, — мы ударим по Горде, и дожди прекратятся. Разве ты не понял, в чем причина дождей? Они льют лишь у тебя на пути.

Да, об этом он не подумал. Дожди его не волновали, так как он встал как раз на перекрестье дорог на Мунт и Гверганду, и поди докажи, что он замыслил предательство. Если б не эти проклятые Жнецы, режущие арцийских крестьян, словно собственных кур. Чего удивляться, что они нарвались?! Арция, хоть и Нижняя, все равно империя, а в империи от нобилей не продохнуть. Удачно вышло, что тревогу забил опальный принц. Бернар удавится, но не поверит, вернее, замнет, и все же… Все же за этими свиньями пришлось убирать: устранять возможных свидетелей, взнуздывать арцийского посла, который, хоть и был пьян, мог вспомнить ввалившегося к регенту старшего Жнеца…

Господин Шаддур прав, дожди эти неспроста, но кто в этом виноват? Применять магию Ройгу за Гордой опасно, а его вынудили это сделать: граф Койла не крестьянин, которого убил и забыл, он нужен живым и разговорчивым. Еще повезло, что граф настолько слабее Гардани, хотя, застань Михай «Серебряного» врасплох, все могло пойти иначе. Таянец ждал удара, арциец — нет, и попался. И тут же начался этот потоп!

Силы, призванные сдерживать Ройгу, проснулись. Еще один довод в пользу того, что мушкеты и шпаги надежней неведомого.

— Я жду ответа! — напомнил о себе металлический поднос, с которого Годой, почувствовав зов, сбросил фрукты. — Наполни Чашу, и мы остановим дождь. Мы требуем именем Его.

— Послезавтра.

— Ты не спешишь.

— Зато спешите вы. Завтра. Но Жнецов в Арции до конца войны не будет.

— Ты не смеешь ставить нам условия.

— Условия ставит тот, кто прокладывает путь. Я вам нужнее, чем вы мне. Вы будете ждать.

— До послезавтра. И не часом долее.

Сперва исчез туман, потом у отражения прорезались глаза, затем за спиной двойника показалась стена с окном. Годой нагнулся, собрал раскатившиеся прошлогодние яблоки — когда он станет императором, во дворце будут только хаонгские фрукты! — и аккуратно сложил на вновь ставший утварью поднос. Шаддур еще не скоро поймет свое место, но шаг сделан, хотя Чашу и придется наполнить. Ровно настолько, чтобы прекратить ненастье. И все! Пусть развлекаются во Фронтере, на эландской границе, да хоть бы и в Гелани! Но без него. Он не желает рисковать, пока не наденет императорскую корону и не получит назад свою дочь, а потом… Потом император Михай решит, кем ему стать — повелителем ройгианцев или их победителем.

Опал перебирал точеными ногами и встряхивал роскошной серебряной гривой в ожидании царственного седока. Повелители Лебедей ездили только на снежно-белых лошадях. Эмзар помнил отца и мать верхами и приближавшегося к ним Ларрэна Лунного на серебристо-сером жеребце. Они просто говорили, а Эмзар, тогда совсем ребенок, разглядывал золотоволосого гостя.

Астени был одно лицо с отцом, со своим настоящим отцом, не это ли стало истинной причиной Войны Монстров, вернее, ее страшного конца? Отец не поднял руку на чужого сына, он сжег жизни тех, кто со временем мог понять — этот сын чужой, — и сгорел сам. С тех пор Лебеди не знали войн. До сегодняшнего дня.

Местоблюститель легко вскочил в седло, и конь, почуяв хозяйскую руку, затанцевал, радуясь предстоящей скачке. Снежное Крыло тронул выбившиеся из-под серебристого шлема волосы и, наклонившись, поцеловал в лоб юного Ариэна, призванного в отсутствие воинов хранить Лебединый чертог и надзирать за жизнью клана. Клана! В Убежище остается едва ли пять десятков женщин и несколько юношей, которым Эмзар своей властью запретил идти в бой.

Сам он последние месяцы жил, словно во сне. После смерти брата, о которой не знал никто, кроме Нанниэли и Клэра, местоблюстителя ни разу не видели улыбающимся или говорящим о чем-то, кроме насущных дел. Об Астене он не упоминал. Об Эанке тоже. По крайней мере, при всех. Единственным наперсником Эмзара оставался Клэр, но о чем беседовали эти двое, не знал никто.

После ухода Фэриэна власть Эмзара стала абсолютной. Его слово было столь же непреложным законом, как некогда слово его венценосных предков. Снежное Крыло заставил своих немногочисленных подданных готовиться к войне и походу, и они подчинились. Когда же, исчезнув из Убежища на несколько дней, принц-Лебедь велел собрать Большой совет, все поняли: началось. Что именно, Светорожденные еще не знали, но то, что прежняя, спокойная, как сон или смерть, жизнь закончена, чувствовали все. Совета ждали с опаской и тайным нетерпением, отрешившись от журчащих ручьев и буйного весеннего цветения.

Совет открылся в ночь, когда луна соединилась с голубой Аденой, встав против красной Волчьей звезды, смешавшей свои лучи с солнцем. Поляна у Темного пруда в саду местоблюстителя вмещала более тысячи Лебедей, но была полна едва ли на треть. И все равно подобного сбора не случалось со времен Войны Монстров! И с того же времени клан Лебедя обходился без повелителя. Теперь же в сверкании лунного серебра Светорожденным явился владыка.

Плечи Эмзара облегала легкая переливчатая кольчуга, поверх которой был надет нагрудник с изображением лебедя. Голову принца венчала отцовская корона, в левой, согнутой руке он нес шлем, увенчанный перьями, столь же белоснежными, как и заколотый алмазной фибулой плащ. За Эмзаром шел облаченный в парадные доспехи Клэр. Золото перьев и плаща говорило о верности навеки ушедшему и невозможности возрождения. Осенние рыцари не искали гибели и не боялись ее, они шли вперед, в самую гущу схватки, в надежде обрести свободу. Порой траур длился веками: смерть часто отвращает свое лицо от тех, кто потерял все, что ему дорого.

Эмзар еще не начал говорить, а его подданные уже жаждали окунуться в полузабытую или, для выросших в Убежище, незнакомую стихию боя, услышать зов труб и нетерпеливое ржанье коней, способных обогнать ветер. И когда местоблюститель, нет — король объявил, что они выступают на помощь эландскому герцогу, никто не удивился. И никто не отказался.

Лебеди слушали вождя, и в их крови поднималось древнее пламя, которое они почитали давно погасшим. Века покоя и добровольного изгнания не смогли стереть память о прежнем величии, о том, что их народ почитал себя заступником добра, самими Светозарными поставленным хранить миры от посягательства Тьмы. И теперь, когда поход и битва стали неизбежными, Светорожденные вспомнили, кто они есть.

Самым трудным оказалось то, о чем никто не думал. В Убежище оставались те, кто не годился для боя. С ними надо было проститься, и их надо было защитить, потому сборы и затянулись. Но теперь позади и это. Взлетая в седло, Эмзар понял, что все, чем жили Светорожденные до сего дня, ушло навсегда. Он не знал, не мог знать, какой станет новая жизнь и сколько веков, лет или дней она продлится. Не мог и не желал.