Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии

— Что хочешь, — но быстро спохватился и рискнул схохмить. — В любой одежке будешь хороша.

— Правда? — заинтересовалась девушка, откровенно кокетничая, о чем я поспешил ей сказать.

— А ты, случаем, глаз на меня не положила, при вящем потворстве Ира?

— Можешь даже не мечтать, — сначала расхохотавшись, заверила Ирина. — Ир тебя прибьет, если ты попытаешься со мной что-нибудь нездоровое сотворить.

— С каких это пор поцелуи между девушкой и парнем являются чем-то нездоровым? — полюбопытствовал я.

— С тех пор, как речь идет не о девушке, а о мерцании.

Если честно, весь этот обмен любезностями можно было бы посчитать пустой болтовней, если бы именно он не позволил мне задать давно интересующий вопрос.

— А в чем принципиальное отличие?

— Между мерцающим и его мерцанием?

— Нет. Между мерцающим парнем и мерцающей девушкой?

— Я так понимаю, что книжку декана ты в руки так и не брал?

— Ну, — смутился, но мне было нечего сказать в свою защиту.

Конечно, не брал. После рабочих будней приползал домой в полуневменяемом состоянии. У меня даже появилось такое чувство, что у них на Халяре как-то по-другому время течет. Уж больно длинными стали дни. Хотя возможно, мне это только казалось. Спрашивать у Ира напрямую не хотелось. Почему? Да потому, что я до сих пор не признался ему о продолжительности своей жизни. А тут, услышав вопрос про время, он бы не преминул спросить меня об этом, я уверен. Хорошо отдаю себе отчет, что он со мной сделает, когда узнает. И ладно бы просто по ушам надавал, так нет же. Мерцающий, как я уже понял, натура деятельная, поэтому тут же озаботится поиском способа продлить мне жизнь. А оно надо? Конечно, кто-то может сказать, что я чего-то не понимаю в этой жизни, но становиться бессмертным по меркам нашей российской действительности в мои планы никак не входило. Кому понравится жить и видеть, как стареют и умирают близкие? Ладно, с тем, что родители уже никогда не будут по-настоящему близки мне, я как-то смирился, но брат и сестра — это святое. Пусть мы редко с ними видимся, но я их люблю и пережить их мне совсем не улыбается.

Пока предавался рефлексии, Иринка все поняла по моему виноватому виду и принялась объяснять:

— Парни не рожают детей.

Вот и ответ. Просто, не так ли? Как мне это раньше в голову не пришло?

— Даже в мерцании? — на всякий случай уточнил я, Иринка хмыкнула, отвлеклась от экрана монитора и повернулась ко мне прямо в компьютерном кресле:

— Даже в нем. Я тебе больше скажу. У других рас нашего мира почему-то бытует мнение, что раз мы двуполы, как они считают, то и спать можем и с теми и другими. Ну вот как ты.

— А вы не двуполы?

— Нет. У нас пол определен с рождения. А мерцание — это мерцание. Поэтому Ира воротит от одной мысли, что он мог бы переспать с парнем. Неважно, в мерцании или без него. Ну вот как нормальный парень позволит другому себя… ты понял.

— Я-то понял. Но самое интересное, вполне могу себе представить как, — хитро улыбнулся, но рыженькая в долгу не осталась.

— А с каких это пор ты у нас нормальный парень?

— И какой же я, по-твоему?

— Уникум. Такой ответ тебе подойдет?

— Смотря для чего, — хмыкнув, отозвался я и перешел на серьезный тон. — Но у меня все еще остались вопросы. Причем после твоего предыдущего выступления их стало больше, чем было до него.

— Вот как? — заинтересованно протянула девица и звучно щелкнула пальцами.

Выпендрежница! Разумеется, это было сделано только для того, чтобы рыжее мерцание нашего почти архимага могло наконец обзавестись одеждой. Джинсы, приталенная сиренево-белая рубашка в крупную клетку, носочки с котятами. Интересно, на каком сайте она умудрилась такие отыскать? Пока я разглядывал ее, девушка огорошила меня следующим:

— У меня тоже вопросы есть. Личные. Немного, но достаточно. — И тут же предложила — Бросим жребий?

— Вот еще! — помедлив, фыркнул я: — Дамы вперед!

— О! — Иринка аж подпрыгнула в кресле. Глаза ее загорелись от предвкушения.

Хотел бы знать, как Ир повел бы себя в ответ на мое приглашение задать все интересующие его вопросы. Но самого мерцающего сейчас тут не было, зато присутствовало его мерцание. И, как ни странно, откровенничать перед девушкой, миловидной и очаровательной, оказалось неожиданно проще, чем открываться перед парнем. Интересно, Ир на это рассчитывал, когда мерцание подбирал, или случайно все получилось?

Ирина

Девушкам дозволено много больше, чем мужчинам, особенно в обществе все тех же мужчин. Кокетничать с Андреем, откровенно флиртовать, балансировать на грани было приятно, но не более того. Я ни на секунду не забывала о главной цели, ради которой и была создана. Он сам спровоцировал переход на откровенный разговор, чем я поспешила воспользоваться. То, что не только у Ира накопились вопросы к психологу, с одной стороны настораживало, с другой стороны, вызывало любопытство. Интересно, о чем еще он меня спросит? О чем-нибудь таком же глупом, как отличие между мерцающим парнем и мерцающей девушкой? Хотя это не глупость, это распространенное заблуждение.

— Тогда предлагаю: ты — вопрос, я — вопрос, что скажешь? — спросила его, внимательно следя за реакцией. Он согласился тут же.

Улыбнулся и объявил.

— Теперь твоя очередь.

Разумеется, первым делом спросила именно о том, что больше всего напрягало Ира в нашем психологе.

— Это правда, что тебя выгнали из дома только из-за того, что открылось твое нездоровое увлечение парнями?

— Нездоровое? — чуть помедлив, уточнил он. Я думала, что сейчас он запротестует и одернет меня, но Андрей неожиданно согласился: — Да, наверное, ты права. Нечто нездоровое во всей этой ситуации есть. Только знаешь, мне все равно неприятно, когда ты называешь меня ненормальным из-за моих увлечений. К тому же не такие уж они и увлечения, так, временное помешательство.

— И что стало его первопричиной? — стремясь замять неловкость, быстро спросила я. Ир не умеет извиняться, вот и я вместе с ним не умею.

Андрей отвернулся к окну, тяжело вздохнул и начал свой рассказ.

— У меня непростые отношения с отцом. Все это началось тогда, когда он впервые понял, что я умнее и в чем-то талантливее его. Отец у меня когда-то универ не потянул. Закончил девять классов, ушел в технарь, отучился там, и все. На этом его поход за образованием закончился. Поэтому он всегда громко презирал всех тех, кто, отучившись в институте, выбился в люди. Сколько себя помню, всегда говорил, что высшее образование на фиг никому не сдалось. Можно и без него жить себе припеваючи. Но мне всегда нравилось учиться. Ботаном я, конечно, не был, но одиннадцатый класс заканчивал без тройбанов… — А потом Андрей неожиданно оборвал себя и посмотрел на меня: — Слушай, тебе ведь, наверное, вообще ничего не понятно.