Юлия Морозова - Дорогами Пророчества

Ой зря, Велисса.

Рыцарь, склонив голову, ждал моего сурового вердикта. Виноват. Поверил. Сердце не подсказало. Изменил Верности. Не выдержал Испытания. Предал Любовь. Рыцарские идеалы с самой большой буквы посрамлены. И кем? Обожаемой госпожой.

Я почти слышала, как мысли потерянно мечутся в склоненной голове, наполняя глаза недоуменным страданием. В нем еще слишком сильна вера в доброе и светлое, не угасла юношеская черно-белая категоричность, а сердцу не хватало панциря циничности.

Ч-черт! Почему же тогда больно мне?

– Лесь.

Он поднял голову и обреченно посмотрел на меня, готовясь к худшему – Ее сиятельство должна была так поступить.

«И какого лешего ей это было нужно?»

– Ради блага Империи. – Я не позволила себе ни малейших колебаний.

Болезненная неуверенность уступила место несмелой надежде, а затем и убежденности в правильности происходящего.

Пока Лесь не опомнился и не потребовал более детальных объяснений, я схватила его за руки и горячо зашептала:

– Знаю, что могу довериться сыну такого замечательного человека, как граф Бир! – Я до сих пор не представляла, чем же он так замечателен, однако толика лести была нелишней. – Но мне нужна уверенность: то, что я скажу, должно остаться между нами. От этого зависит судьба Тилана, а не только моя или ваша жизнь.

На меня незамедлительно посыпались уверения в преданности, готовности положить свою жизнь к моим ногам, лишить себя языка, если лишнее слово сорвется с уст, и так далее и тому подобное. Велисса, сама того не подозревая, весьма и весьма мне подсобила – пусть теперь пеняет на себя.

В голове начал вызревать план.

Изобразив, насколько позволяли мои скромные актерские способности, крайнее волнение, я так резво вскочила, что парень не удержался и упал уже на оба колена, с которых тотчас легко поднялся. Ножны глухо стукнули о деревянный подлокотник кресла. Метания по комнате были призваны продемонстрировать Лесю глубину моих моральных терзаний, а мне дать время на размышления.

Что ж, будет ему заговор, да такой, что любо-дорого! Побольше великих, как горы, целей, чьи кручи скрыты в тумане неясностей. Поменьше топографических подробностей, имен да названий.

«Главное – не переиграть». Постараюсь.

Я остановилась, решив, что достаточно поспособствовала головокружению зачарованно следившего за моими метаниями рыцаря.

– Клятву! – Мое требование входило в правила игры.

– Не обрести мне посмертия! – с готовностью отозвался он.

Его рука, пышущая сухим жаром, вздрагивала в моих ладонях. Тонкий шрам едва заметной ниточкой тянулся от запястья к указательному пальцу. Кожа на ладони – отполированное дерево.

«Врать, глядя прямо в глаза, слишком трудно?» Попробую ограничиться полуправдой.

– Я не принадлежу себе, Лесь. – Внезапная хрипотца придала голосу нужную степень интимности. – Верная дочь Ордена делает лишь то, что велит всеведущая ална. Она скажет: умри – и алония послушно перестанет дышать.

Первая заповедь Устава Ордена святого Конхола прозвучала как нельзя более к месту.

– Я направляюсь на мятежный Остров. И ни одна живая душа, а тем более нежить, не должна пронюхать о моем местопребывании.

Сила впитывалась в обветренную кожу через прикосновение моих пальцев тяжело и неохотно, то и дело норовя отхлынуть назад.

Одна попытка.

Вторая.

Третья.

Четвертая…

Тело Алестатора отторгло заклятие Доверия зеленоватым туманом. Едва заметную дымку моей магии без остатка поглотил мышастый камень в сеточке золотого плетения.

Силен артефакт!

Смирившись с поражением, я уронила мужскую руку и отступила на пару шагов, когда Лесь, не подозревающий о моей неудавшейся попытке сделать его сговорчивее, потянулся за мной.

– Портал. В горах. Я обязана узнать, где он. – Лихорадочное напряжение мысли и еще один шаг назад.

– Но зачем? – справедливо поинтересовался Алестатор, тоже сделав шаг.

«И правда – зачем?»

– Расследование убийства Императора еще не завершено, но уже есть все основания полагать, что здесь не обошлось без участия Нерана, – без зазрения совести оклеветала я поклонниц матриархата.

Во взгляде рыцаря появилась сталь. Лесь вытащил клинок из ножен и со злостью загнал его обратно.

– Я этих мерзких девок… сейчас… сам… – Лесю явно не хватало слов, чтобы описать то, что он с ними сделает, по крайней мере приличных слов, достойных моих нежных ушей (наивный, послушал бы он аалону Валенту!).

Похоже, ласка и доброжелательность не идут ему на пользу.

– Сэр Алестатор, – очень сухо и по-казенному отчеканила я, старательно подражая Дэрришу – если Велиссу проняло, то на Леся уж всяко подействует. – Прошу не проявлять чрезмерную поспешность в суждениях и поступках. Вы едва не сорвали тщательно и долго подготавливаемую операцию. Ценой огромных усилий мне удалось войти в доверие к вражеским лазутчицам. Вы обязаны оказать содействие дочери Ордена и исправить собственную оплошность, пока еще не слишком поздно это сделать.

Молодой человек, побагровев, отпрянул от меня как от чумной. Было чему ужаснуться! Ох и нелепо я, наверное, выглядела! Перемазанная, встрепанная, неопределенного пола, опухшая, в красных пятнах мошкариных укусов. И при этом изъясняющаяся сухим, официальным языком.

Похоже, я снова перегнула палку. Придется исправляться и влезать в опостылевшее амплуа «дама терпит бедствие».

Надо опять отдать должное его выдержке, Лесь сдержался и не отпрянул при моем приближении.

– Мне неловко об этом говорить. – Робкое заглядывание в глаза. – Но я очень проголодалась. Да и хотелось бы хоть немного привести себя в порядок…

Благородный рыцарь, естественно, не смог остаться безучастным к просьбе дамы, поэтому сорвался с места, попутно принося кучу извинений, и с просветленным лицом вылетел из комнаты.

– Вещи мои захватите! – крикнула я вдогонку, не уверенная, что меня услышали.

Через пять минут знакомый лысый мужик, Тэрен кажется, без видимых усилий втащил в комнату стол и поставил его рядом с креслом. Желтоватая льняная скатерть при неосторожной установке съехала вправо, большие серебряные блюда, заполненные всякой съедобной всячиной, возмущенно тренькнули, столкнувшись начищенными до блеска краями.

Я виновато подумала, что вряд ли девушек покормили, но аппетит устыдиться отказался и разыгрался еще сильнее: голодный желудок не желал слушать доводы совести. Запах еды кружил голову, а рука сама потянулась за куском. В последний момент я ее отдернула, ужаснувшись виду собственных пальцев с грязными, обломанными ногтями.

«Мойте руки перед едой». Хорошо бы. Но где?

Я попыталась выяснить у Тэрена, но он лишь осклабился, явив мне два ряда крупных, под цвет скатерти, зубов, и равнодушно развернулся к выходу. Едва слуга скрылся за дверью, в нее прошел Лесь, неся в руках не только все наши с неранками вещи, но и что-то еще. Этим «что-то» оказалось платье солнечно-желтого цвета с широкими рукавами и пышной юбкой. Слух у парня, как выяснилось, отменный.