Антонина Клименкова - Забытый замок

И сразу почувствовала себя мухой в янтаре. Только вместо янтаря вокруг висел серовато-жемчужный туман. Ровный, как кусок дымчатого стекла. И я в нем как будто плавала, оставаясь на месте, но не чувствуя ног. Очень странное ощущение.

— Ну что, освоилась? — спросил Тони. Он был рядом, держал меня за руку. Ни за что его не отпущу.

— Да вроде… — промямлила я.

— Тогда вперед. Я хочу тебе много чего показать.

Энтони уверенно повел меня по коридору из серого тумана. Как он ориентируется в этих сумерках — для меня загадка. Но потом и мои глаза привыкли к полумраку, и сквозь молочную пелену я даже стала различать очертания комнат. Оказалось, что этот коридор — стены. Каменные стены, и мы двигаемся внутри них. Внутри камня! От комнат, от реального мира нас отделяло как будто тонкое стекло.

— Осторожно! — предупредил Тони, когда я хотела прикоснуться к границе тумана. — Не нажимай сильно, а то вывалишься.

— Куда? В прошлое?

— Нет, обратно в настоящее. Просто пока еще рано, потерпи немного.

— Да я ничего, я только попробовать…

Я вертела головой, стараясь рассмотреть комнаты и залы одновременно по обеим сторонам коридора. Все они вроде бы такие, к которым я уже привыкла, — и в то же время другие. Некоторые менялись прямо на глазах: диван в гостиной стоял в углу, а стоило мне на миг отвернуться — как он оказался ровно посредине комнаты. О прочих чудесах я и не говорю, я просто не успевала их толком заметить. Короче, менялось все, но так и должно быть, ведь мы уходим более чем на шестьсот лет в глубь времен.

— Теперь, Венера, смотри внимательно.

Мы остановились перед одной из спален второго этажа. Подойдя поближе к границе тумана, я, как говорится, распахнула глаза и навострила ушки.

На столике горели две свечи в серебряных канделябрах (такие я видела в большой гостиной на каминной полке). На кровати, разобранной ко сну — здесь в окно смотрела глубокая ночь, — сидела женщина в кружевном пеньюаре, в чепчике на голове. Женщина была беременна и чем-то очень расстроена. Тяжко вздыхая, она нерешительно достала из-под подушки большой нож. Нет, кажется, кинжал. Причем тот самый, который вчера мы с Джеймсом и Цезарем откопали под дубом. Ни больше ни меньше. Спрятав клинок в оборках одежды, она вышла из спальни.

— За ней, — коротко сказал Тони.

И мы последовали за таинственной дамой. Она шла по коридору, а мы — в стене. С разницей в шесть столетий… В голове не укладывается. Лучше мне об этом не думать.

Одна из дверей распахнулась, и со звонким криком к даме подбежала девочка лет двух, этакий толстощекий пупсик в розовых рюшечках. Дама рассеянно погладила девочку по голове, что-то сказала появившейся следом няньке, и та увела ребенка. Молодая мамаша украдкой, будто от себя самой, смахнула слезы, и вошла в кабинет.

Нам пришлось выполнить команду «кругом» и развернуться на месте.

В кабинете, в уютном кресле перед догорающим камином, дремал человек. В неверном свете угасающего огня рассмотреть точно было трудно, но лицо его мне показалось смутно знакомым.

Женщина бесшумно затворила дверь. Достала кинжал.

— Это ты? — тихо спросил мужчина, не открывая глаз. Она вздрогнула: он не спал.

— Я, — откликнулась она.

— Подойди, пожалуйста, — попросил он, не глядя протянув к ней руку.

Она повиновалась, встала перед ним. Он хотел взять ее за руки, но она отшатнулась.

— Что ты хочешь со мной сделать? — спросила она дрожащим голосом.

— Обнять, — улыбнулся он. — Что еще можно сделать с собственной женой?

— Ты собираешься сжечь меня на костре? — спросила она, глотая слезы. — Как всех остальных до меня? Приберегаешь напоследок, когда больше никого не останется?

Он помрачнел.

— Кто тебе сказал?

— Это так?

— Кто тебе сказал?! — крикнул он, вставая с кресла. Но тут же рухнул назад: она что было сил вонзила кинжал ему в живот. Растерянный, он смотрел на кровь на белоснежной рубашке.

— Как ты могла?… — прошептал он.

Она, всхлипывая, отбежала на пару шагов, забилась в угол.

Он поднялся с кресла, со стоном сквозь стиснутые зубы выдернул окровавленный клинок из тела и отшвырнул в темноту. Она замолчала.

— Что ты наделала… — с сожалением сказал он. Расстегнув одежду, он обнажил окровавленный торс с зияющей раной. Взял со стола салфетку, одним медленным движением стер кровь. Плоть была невредима.

— Ты чудовище! — выдохнула она…

— Не больше, чем ты, — ответил он.

В комнате вспыхнули все свечи, вновь запылал камин — неукротимым зеленоватым пламенем.

— Ты хотела убить собственного мужа, отца своих детей?

— Чернокнижника! — хрипло воскликнула она. — Противного Господу приспешника Сатаны! Ты думаешь, я слепа? Думаешь, я не вижу, что происходит в доме? Господь простит меня, ибо не человека я должна убить!.. И с этими словами она метнулась к брошенному на пол кинжалу. Но граф опередил ее. (Я угадала верно — это был именно он, граф Арман Дис, первый хозяин замка.)

Гребень, взвившийся шипами на хребте, в клочья порвал одежду. Покрытый колючками змеящийся хвост ударил о пол. Замахнулась рука, вмиг ставшая когтистой лапой, стиснула горло железными клещами.

— У тебя не получится, — ощерилась волчья морда, сверкнув изумрудами глаз.

— Будь ты проклят! — просипела она. — Именем Господа проклинаю тебя!

Чудовище отпрянуло, вздрогнув, как от удара хлыста. Лишь секунда — но кинжал оказался в ее руке… Я отвернулась, уткнулась лбом в плечо Энтони.

— Только в сердце, — шепнул он мне. — Запомни, Венера, только в сердце.

Мир вокруг, даже спустя шесть веков, содрогнулся от ужасающего воя.

— Ведь это была Стелла? — спросила я, когда вновь наступила тишина и арена смерти скрылась за серой дымкой времени.

— Стелла, — кивнул Тони. — Она не обманывала, она действительно очень старая ведьма.

— Но что с ними случилось? У них были дети…

— Разумеется, были, — улыбнулся Энтони. — Идем, ты все увидишь сама. Обещаю, крови больше не будет.

— Да ладно, ничуточки я не испугалась, — пробурчала я. — Послушай, а ты тоже умеешь превращаться в волка?

— Нет, пока не умею, — откликнулся он, отыскивая нужную дорогу в тумане подпространства. — Может, потом научусь, когда-нибудь.

Теперь мы спускались вниз. И было очень странно спускаться вниз, шагая вверх по лестнице. (Дело в том, что в данном межвременном континууме, который я про себя окрестила «безвременьем», передвигаться можно было абсолютно где угодно и как угодно. Например, зайти на стену и идти, будучи параллельно полу. И вот теперь мы спускались по парадной лестнице, и так как сами находились внутри, то по ступенькам приходилось подниматься.)

Внизу нас ждали роскошно убранные залы, тысячи свечей в сверкающих люстрах с хрустальными подвесками — и бал в самом разгаре. Стройные ряды господ в смешных сюртуках, под руку с чинными дамами в неуклюжих корсетах, важно шествовали по залу под заунывную музыку раннего Ренессанса. Гости, участия в танцах не принимавшие, обсуждали участвующих, рассыпавшись группками по углам. И один подпирал стенку в шаге от меня. Я едва поборола искушение протянуть руку и потрогать, а вернее, дернуть за роскошное страусиное перо на черном бархатном берете этого господина.