Сергей Чичин - Поход клюнутого

— Может, потом еще якорь поточишь? — с уважением предложил капитан, на которого предприимчивость пассажира произвела сильное впечатление.

— Хоть чего, — откликнулся дварф блаженно. — У нашего народа всяк созидательный труд в чести.

— Впрочем, якорь и так точен недавно, — устыдился капитан, отметив, как под лапищами Торгрима трещат и прогибаются доски палубы. — Отдыхай, что ли, неловко как-то… вы ведь пассажиры оплаченные. Однако попрошу вас обоих к вечерней заре быть готовыми, при оружии и в доспехах. Я ведь говорил уже про троллиный мост? Вот как раз проплывать будем. Тролль там живет всего один, но древний, матерый — Йоз его знает, откуда и когда эта образина взялась, но такой на палубу если вздумает прыгнуть — пиши пропало. Падок он до пряников, так мы нарочно везем целый мешок, и до сей поры всегда проносило — лапу свесит, мешок подцепит, и плыви дальше. Но мало ли чего ему в голову взбрести может, зубы там заболят или захочется чего остренького.

— Так зачем доспехи-то надевать? Чтоб тонуть лучше, если он баржу потопит? Твои-то, вижу я, голымя бегают.

— Нашу старушку не очень-то потопишь, хорошо держится. Но если вдруг биться придется, я своих голых предпочту в ближний бой не бросать — они, может, в тавернах кружками швыряться и горазды, но с чудищем рубаться — удел не простых моряков, а таких вот, — капитан повернулся в сторону мерно вздымающегося зеленого брюха Бингхама, — странствующих героев.

— Справедливо, — рассудил Торгрим. — Ежели взамен пообещаешь подать вечернюю трапезу допрежь моста, то так и сделаем. А то из него плохой герой, когда в брюхе урчит — ноет, жалится, как отставной каптенармус.

Подумал еще, не стоит ли в виду моста привязать Бинго веревкой и вывалить за борт, чтобы несомая им аура безобразия до тролля не дотянулась, но припомнил, что всякое над гоблином насилие только усиливает его защитную реакцию, и со вздохом эту идею оставил.

Прежде чем отбыть к отдыху, Торгрим спросил у капитана какого ни на есть железного лома, выбрал увесистую блямбу и, приткнув походную наковаленку в щель между досок, наклепал Бингхамову мечу новое навершие. На стук молотка сбежалась вся команда — где еще посмотришь на работу натурального дварфа, суеверий-то на эту тему множество! Кто говорит, что сбегаются земные духи и знай водят хороводы, отчего металл сам меняет форму, где надо прирастает, а где надо разделяется, в то время как самый мастер-кузнец лежит себе, как шейх в гареме, и ковыряет в носу, если не где похуже; кто слыхал из верных источников, что дварф-коваль надевает колдовскую шапочку и стоит, прострав руки над работой, а молот и клещи под этими дланями порхают, стукают и цепляют, что положено… в общем, много всяких вариантов обсуждается. Но Торгрим всех расстроил — молоток держал своею рукою и так ею стукал, что каждый ящик на палубе в воздух подскакивал, как будто и происходил бородач не из таинственного подземного племени, а из ближней деревни Кукуево. Расстроил, право слово, команду, рассказать за кружкой будет не о чем — придется опять новое выдумывать, чтобы за чистую правду ценители романтических вариантов вралями не выставили.

Закончив с кузнечной работой, дварф засунул меч лезвием в пустую бочку, чтобы Бинго спросонья не порезался, постелил себе походное одеяло, выбрав на всякий случай уголок подальше от гоблина, и тоже пустился исследовать царство Морфея [13] На самом деле никуда он не пускался, а просто задрых, как у него принято, без задних ног и каких бы то ни было сновидений (на заре времен дварфийские боги, известные своей твердолобостью, наотрез отказались подписываться на сновиденческий сервис, и не сказать, что слишком много потеряли, с учетом качества исполнения последнего), но невозможно же позволить видному персонажу совершить подряд сразу две банальности. .

Долго ли, коротко ли продолжалось плавание — нашим героям отследить не удалось, но когда из корабельного котла сытно пахнуло пшенной кашей, Бинго проснулся сам, не нуждаясь в побудках; подскочил, как у него принято, с паническим воплем, отчего один из матросов свалился со шпангоута за борт, а капитан, игравшийся с новым компасом, в тщетных попытках его откалибровать, упустил драгоценную побрякушку и насилу изловил ее на пути к свободе.

— Что еще стряслось? — сипло спросонья осведомился Торгрим. — Уже тролль?

— Еще и тролль?! — Бинго кувыркнулся с ящиков и распластался под ними на палубе. — Вы чё, сговорились против меня?

— Мы против тебя поврозь. Чего опять орешь, будто тебе причиндалы оттяпали?

— Как в воду глядишь! Потому и ору, что снится такое. — Гоблин с трудом уселся и отер пот со лба. — Что иду я по ковровой дорожке и всем улыбаюсь, и все хорошо, и вокруг народу много, и все мне рады…

— Воистину страшное наваждение.

— …а потом гляжу вниз и вижу у себя это самое… — Бинго руками обозначил ударный бюст, — и платье красное с разрезом от бедра, и вся фигня… а точнее, всей фигни отсутствие [14] Страшно даже представить, что взамен доставшегося Бингхаму сна о выходе на Каннском фестивале отхватила Сальма Хайек. . Фух, надо как-то лечиться, что ли. А то уже без пяти минут владетельный сеньор, коему спать положено сутками, просыпаясь только на пожрательство, а тут веки смежить боишься.

— Владетельным сеньорам спать как раз недосуг, — успокоил Торгрим. — Им думать надо об обустройстве владений, где чего приткнуть, кого для острастки повесить и на какие шиши забор возводить, чтобы огурцы с огорода не тибрили. Проснулся — и ладно, капитан нам обещал вскорости троллиный мост и просил начеку быть.

— Это я буду. Я вообще по жизни очень осторожный и наблюдательный. Ты мои штаны не видал?

— Они на тебе.

— Да? А, точно. Платье это засело, будь оно неладно… и прочее. — Бинго пощупал твердую грудную мышцу. — Вот странно, мне б радоваться, такое обнаруживши, а душа вжик — и в пятки. Пожрать надо, вот чего. От любой беды помогает.

К каше подали обычный моряцкий набор — сухари, полоски солонины, прикопченные рыбешки; взамен пива или иных напитков капитан предложил довольствоваться травяным отваром.

— Пиво есть на борту, и, как мост пройдем, по кружечке на брата выдам, — пояснил он вытянувшейся Бингхамовой физиономии. — Но тролли — они этот запах издаля чуют, он их дурит, как кошек настойка валерианова корня, так что ни-ни, пока с ним не разбежимся.

— Не слыхал, — нахмурился Бинго. — В наших-то краях тролли нередко случаются — и скальные, и ледовые, и болотные порою, так они, конечно, от пива никогда не отказывались, но чтоб дурило их? Куда дурнее-то?

— Ну, не дурит, а бесит.

— А вот такого вовсе не видал. Иной раз тролля только тогда и отличишь от скалы, когда под ним ночь переночуешь и поутру костерок разведешь, чтоб согреться, — тут-то он на тебя и чихнет. Одного такого я как-то полдня метелил, удар отрабатывая, так его, сяк его, за дерево принявши, и только к вечеру вдруг слышу сверху, как из дупла: «Ты чего?..» Давай-ка плеснем на этого вашего, чтоб знать, каково оно!