Сергей Чичин - Поход клюнутого

— Заходите… пряники… опять же…

— Угостишь?

— Вы приносите… как будете… не то самих… сожру…

Ы-уа подхватил одной лапой бочку и в единый скок перебросился с палубы на берег. Толчок отправил суденышко на середину реки, а громадная тень живо растворилась на берегу, среди высоких кустов, разлапистых деревьев и прочего живописного безобразия. Тут только Торгрима попустило — он выдохнул воздух, который, кажется, набрал еще до моста, бросил под ноги секиру и с маху обрушился задом на бухту каната.

— Пропасть тебе на этом самом месте, гоблинская башка! Ты ж нас чуть не угробил — и не только нас, но и матросню ни в чем не повинную!

— Никогда не слышал, чтобы слова «матросня» и «ни в чем не повинный» употреблялись в одной фразе. — Бинго тоже наконец-то перевел дух и привалился к борту. — Это ж надо, мало мне тебя, еще и Ы-уа повстречал! Это ж эпохальная личность!

— Да, ты уже говорил — перечеркнул эльфийскую конвенцию.

— А я не говорил, что это единственный тролль с психическим расстройством? У других-то не то что расстройств — самой психики не отыщешь.

— Одержимость пряниками?

— Мания убийства. Потому в момент просветления и из дому намылился, когда еще ни меня не было на свете, ни отца моего, ни деда, чтоб никто более от его руки не пострадал. Он тут не просто так, он тут на излечении — смиряет в себе чудовище.

— Под мостом, собирая пряники?

— А почему нет? Говорят, смотреть на текущую воду — очень успокаивает, и сладости на нервы тоже благотворно действуют.

— Тьфу на тебя, знаток. Кстати, ты что, всех троллей поименно знаешь?

— Нет, не всех. — Бинго пожал плечами. — Мума должна была родить месяц тому, так что есть как минимум один, чье имя мне пока не ведомо. А вообще это упражнение из области подготовки воинов.

— Учить троллиные имена?!

— Имена, приметы, характеры, памятные факты, биографии.

— И какой от того прок?

— Чтоб я знал. Думаю, какая-нибудь глубокая философия: который не устрашился и не сдался перед непосильной и бессмысленной задачей, силясь запомнить всех наложниц Кудабарафинагушида Хреноборца, тот воистину не согнется и не побежит ни пред какими противниками.

— Но ты троллей выучил, а бегать так и не отучился.

— Я загадочен. Меня даже разрезать хотели, чтоб посмотреть, что внутри.

— Племенные шаманы?

— Нет, какие-то разбойники, когда я по такому вот лесу гулял однажды и им показалось, что я проглотил золото. Извини, у меня с перепугу мысли с одного на другое перескакивают. А в клане ко мне относились с сочувствием — как только поняли, что ничего путного не выйдет, сразу подарили хорошие сапоги и крепкий посох.

Меж тем из россыпи ящиков осторожно выполз, вращая глазами, капитан. Взгляд его был дик, лик безумен, а рука, шарящая в опасной близости от поясного тесака, гуляла как камыш на ветру — да и чему удивляться? На цивильных араканских просторах троллей на свободе давненько не встречали, к тому же не каждый день на твоих глазах многолетнюю традицию превращают в погром и разрушения.

— Где чудище? — просипел капитан сорванным голосом.

— Победили, — ответил Бинго быстро, опередив Торгрима. — Ты видел или, может, хоть слышал, как мы тут с ним бились? Смотри сюда — он мне чуть башку не оторвал, кровавый след остался! Знаешь, старший лодочник, знали бы мы, во что втравишь, — нипочем бы с тобой не стали связываться, и уж тем паче платить.

— Убили?!

— Победили, — повторил Бинго уклончиво. — Мы ж не живодеры какие. Поразили его дивным воинским искусством и заставили бежать в страхе.

— Да чтоб вас! Уж если на бой его вызывали, так убить было нужно, чтоб дорогу навсегда очистить от этой засады! А если убивать не собирались, так зачем вызывали его на мою несчастную посудинку?!

— Вот поучи еще меня быть героем. — Бинго надменно отворотился. — Иди уж, своих подручных вылавливай. Никакой благодарности, молчу уж про восхищение, которое мы заслужили своим несгибаемым… гм… норовом.

— Матерь моя, Берронар Трусильвер! — Дварф подскочил, как баллистой подброшенный. — Совсем из головы вылетело — матросов вытаскивать надо! Хватай веревку, Бинго, швыряй за борт!

— Зачем им веревка? Она ж тяжелая, а им самим бы не потонуть.

Торгрим подхватил под задом моток, метнулся к борту, придавил один конец каната ногой, а остальное запустил в темень, которая незамедлительно ответила громким всплеском и тихой, но содержательной руганью.

— А, ты в этом смысле, — сообразил Бингхам. — Может, ящичек какой следом бросить, чтоб им было за что цепляться?

И немедленно приступил к реализации этой задумки, да с такой энергией, что капитан насилу успел отобрать у него только третий ящик.

— Что творишь, гад?! Это ж товары на продажу!

— Тебе что дороже, товары или матросы?

— Мне все дорого, только соль тонет, а краски размываются, и никому в воде от твоих ящиков никакого проку!

— А, так вот почему оно так хорошо пошло. — Бинго утер нос. — Ладно, не буйствуй. Где там каша, что с ужина осталась?

— Бингхам, прекрати дурить! Сейчас самого за борт свалю и вытащу последним!

— А потом еще будете говорить, что никакого притеснения мы, гоблины, не переносим, что в мире демократия и политика расовой толерантности.

Бинго со вздохом перегнулся через борт, нашарил под ним отчаянно бултыхающегося матроса и вздернул на палубу.

— Лося так не вытащу, — предупредил он честно. — Да и не вижу я их… а, вон хвост в лес уходит, это никак все та же зараза, на которой доспех катался. Больше я за ней в лес не пойду, из этого ничего хорошего и в лучшие времена не получалось.

— У тебя вообще никогда ничего хорошего не получалось. — Торгрим лихорадочно тянул на себя канат, вытягивая из воды потерпевших.

— Вот и врешь, однажды вырезал чудесную свистульку. Она, правда, не свистела, но красивая была — жуть, с виду как есть палица. Эй, внизу, давай… что-нибудь! Да не руку, а деньги или драгоценности… Ай! Ай! Ладно, давай руку для начала.

Всех шестерых матросов удалось изловить без потерь, если не считать, что одного, длинноволосого, Бинго вытащил к борту за волосы, но тут же благодаря дварфийскому пинку осознал, что неправ, и уронил обратно. Безутешный капитан обследовал пролом в палубе и оставил общество, погрузившись в мрачную апатию на руле. На осторожный вопрос Торгрима, нельзя ли как-нибудь немножко вернуться, чтобы поискать лошадок, он ответил таким взглядом, что у дварфа подкосились колени и задымилась кольчуга.

— Все равно на борт их не поднять, — жизнерадостно успокоил Торгрима гоблин, который успел найти котел с кашей и навалить себе полную миску, а оттого подобрел и стал склонен к философии. — Видь во всем лучшее! Им досталась свобода.