Ирина Бондарь - Неверный свет

- Я не ослышался, вы сказали 'два народа'?

- Конечно, ваше высочество. Ведь Создатель творил этот мир таким, каким мы его видим сейчас. Две расы, два пути, свет и тьма.

- Выходит, деймины и шейсы изначально не могли существовать мирно? - разочарованно протянул мальчик. - Свет и тьма, они ведь две противоположности.

Чародей улыбнулся.

- Смотря как посмотреть, юный наследник. В любом случае, если вы помните Зеркало душ еще в те времена, когда зал был открыт, вы, возможно, обратили внимание на то, что оно вмуровано в потолок так, что рамы не видно?

Киран ненадолго задумался, потом кивнул.

- Да, а почему так?

- Ну, не все же должно было достаться нам, - засмеялся Флавий.

- Хотите сказать...? - брови тсаревича поползли наверх. - Рама у темных?

Его наставник кивнул.

- Совершенно верно. Рама от Зеркала душ находится в Сумрачном Эйде, спрятана где-то в недрах оплота Арвахо, так зовется их столица. Но с совершенной точностью могу вам поведать, что корона реев, правителей темной страны, выплавлена из нее. Венец темного серебра с прозрачными каплями рубинов, сверкающих словно брызги крови, переплетение хрупких металлических ветвей и загадочных растений, - вот что украшает головы правителей там.

Юный наследник был погребен под ворохом свалившейся на него новой информации, но ответ на последний свой вопрос получил не в полном объеме.

- Да, ваш отец, как и некоторые тсари до него, замуровал главный зеркальный зал потому, что каждый из них слишком опасался того, что наступил тот самый переломный момент, о котором говорится в легенде. Не всегда все было гладко, вы должны это понимать. И каждый правитель реагировал на изменения по-разному. Но должен вам поведать, когда ситуация станет действительно непоправимой, зеркальный зал будет открыт, и Зеркало душ покажет все, что суждено.

- Как же он мог? - с внезапной злостью буркнул Киран. - Бежать от судьбы?

- Простите вашего отца, ему все еще слишком больно, и боль мешает ему мыслить так, как подобает тсарю. Он образумится.

Наследник престола проворчал под нос что-то неразборчивое, местами даже, как показалось Флавию, ругательное. Старый маг вспомнил покладистую и тихую Соланж и внутренне содрогнулся, вспомнив, что согласно проклятию последние потомки Нейвила пойдут войной друг против друга. И у мальчишки, который уже не боится высказывать недовольство поведением родителя, есть все шансы стать главным героем этого проклятия.

Вслух, однако, маг этого не сказал.

- Пойдемте, ваше высочество. Мы обязаны представить наше творение, ваше первое зеркало, его величеству. Будьте готовы пояснить узор рамы, он обязательно спросит.

Упрямый мальчишка задрал подбородок и холодно кивнул.

Соланж.

Неделя шла за неделей, дни мелькали, наполненные для тсаревны туманом и серой повседневной обыденностью. Ветреную луну сменила Розовая, яркое весеннее солнце припекало, согревая расцветшие деревья, вселяя надежду и радость даже в самые суровые сердца, за исключением тех, кому не хотелось ни жить, ни дышать под гнетом не прекращавшейся ни на минуту боли. О том, что после вспышки ярости в доме хозяев Солу заклеймили, рабы говорили шепотом, испуганно оглядываясь. Девушку заперли на чердаке хозяйского дома, и единственным шейсом, кому Гио разрешил за ней ухаживать, была Фир.

- Эта дрянь тратит мое время и деньги, до сих по не сделав ничего полезного! - ругался стражник, услышав в очередной раз, что новая рабыня так и не пришла в себя. - Темное отродье! Впервые вижу раба, который впал в беспамятство от простого ожога!

Это была правда. После того, что случилось с ней, Соланж больше недели находилась в забытьи. Ее тело горело, место ожога раскалилось, словно малиновый металл до сих пор прикасался к бледной коже. Девушка стонала и время от времени вскрикивала, пугая дремавшую рядом Фир. Организм тсаревны словно отвергал рабский символ, мешая ране заживать и удерживая сознание хозяйки по ту сторону жизни.

Прошло почти две с половиной недели, прежде чем бледно-зеленую от слабости и упадка сил тсаревну удалось поднять на ноги. Ожог от клейма по-прежнему был воспален и покрыт уродливыми волдырями несмотря на целительную мазь, залечивавшую любые повреждения в считанные дни. Пришлось вопреки показаниям лекаря все-таки наложить на поврежденное место повязку, чтобы больная могла кое-как одеться и передвигаться по своей комнате, держась за стены. А по прошествии луны боль стала настолько привычной, что Соланж даже перестала обращать на нее внимание.

Стоит заметить, что после последней выходки Леуша, проклятого юнца отдали на обучение в военную школу при княжеском гарнизоне, и все вздохнули с облегчением. Как только Сола немного окрепла, ее крошечную каморку под крышей заполнили коробки с нитками и одеждой, которую необходимо было расшить, чем тсаревна и занималась, усевшись под небольшим окошком в скате крыши. Работа оказалась как раз по силам едва вставшей на ноги больной, а со временем хозяйка так и оставила девушку вышивальщицей, не желая упускать чудесную возможность красоваться перед знакомыми в украшенной прекрасными узорами одежде. Два раза в день Соланж разрешено было в сопровождении Фир спускаться вниз, простенький завтрак и ужин старшая рабыня приносила прямо на чердак. Ни хозяина, ни Дана, ни других рабов Сола так и не видела.

На тсаревну нашло странное отупение, дававшее ей возможность механически двигаться, делая свою работу, исполнять ежедневные ритуалы покорно, в медовых глазах застыла пустота, пугавшая Фир до полусмерти.

- Послушай, девочка, мы все проходили через это! - пыталась поговорить с подопечной переживавшая женщина. - Подумаешь, отметина, это не самое страшное в жизни. Поболит и когда-нибудь точно перестанет, ты не должна сдаваться! Даже такая жизнь лучше, чем нищее полуголодное существование где-нибудь на западе княжества Синк! Особенно когда рядом бесчинствуют темные кровопийцы, нагоняя страх на окрестные земли.

Тсаревна молчала. За девять недель с момента превращения наследницы светлого государства в рабыню она вряд ли произнесла больше сотни слов, не замечала смены дня и ночи, не видела ничего, кроме работы. Вышивка стелилась из-под пальцев гладко, поражая хозяйку разнообразием растительных узоров, яркостью красок и гармоничностью рисунка. Чем глубже погружалась Сола в темную пропасть собственных мыслей, тем любопытней был результат. Одну из юбок хозяйской дочки покрывал мелкий рисунок из вьющихся золотых роз, в точности повторявших ту единственную, которую наследнице подарил когда-то жених. Санна ахнула от изумления, когда увидела шитье, и попыталась выяснить, откуда взялись эти нитки, ведь среди коробок с многочисленными клубками не было ни серебра, ни золота, но работница молчала, не мигая глядя в пол. Хозяйка отчаялась добиться ответа и убежала радовать дочь, а тсаревна с того дня сделала над собой усилие и начала контролировать непослушные пальцы.