Тамара Воронина - Надежда мира

Время ложилось им под ноги вместе с дорогами. Джен Сандиния пришла на Гатаю и обосновалась здесь прочно. Не только Женя, а та самая мифическая – в Хибине только о ней и говорили, вместо боя петухов обсуждали Джен Сандиния. Смешно. Своего рода кухонная политика – приняли по рюмке чаю и давай авторитетно обсуждать последние думские события и решения, ни черта не понимая в политике, не умея заглянуть даже в завтра, а уж тем более в послепослезавтра, неважно – главное, мнение иметь. Гудел Ивидол, шумела даже серая Сайтана – направляясь в Ларкат, они прошли самым краем родной страны Риэля. Не то чтоб Жене захотелось познакомиться с маргитами или посмотреть на государство после межрасовой войны – ничего подобного. Ставинские горы. Край земли. Сесть, свесить ноги и видеть внизу только туманное ничто, а вверху только облака. Риэля тоже воодушевила эта идея, он долго расписывал ларкатские красоты, там были не только великие горы, там было и море, и Жене заодно приспичило и на море посмотреть. По слухам, в стране было уже сравнительно спокойно, маргитов благополучно победили, повязали разными строгостями и не велели заниматься черной магией. А они сразу и послушались…

Слабеньких черных магов они так и не увидели, зато увидели тамошних эльфов, таких же прекрасных, как уже знакомые, таких же вроде одновременно приветливых – и чужих. И получили приглашение посетить их город. Ну конечно, они согласились! Риэль хихикал, ничуть не обижаясь, что приглашали не Королька, а безголосую Женю, ну так и ее не модифицированные романсы петь звали, а так, показать эльфийскому народу Джен Сандиния, раз уж эльфы так легко ее узнавали. Провожатый, дивно красивый юноша с глазами самого изумрудного цвета, какой только может быть в природе, охотно отвечал на вопросы, вот Женя и спросила, не оторвут ли ей голову, потому что «интана камтур джен сандиния» было сказано после тех войн, после которых эльфов осталось чрезвычайно мало. Юноша очень удивился: это вообще-то было предложение эльфов насчет ограничения власти магии. Не магов – магии. Что маги, маг всего лишь некое разумное существо, справиться с магом не так уж и сложно, потому что никто не может держать несколько щитов постоянно. Именно несколько, потому что от стрел щит один, а вот от огненного шара совсем другой, от ледяных игл третий и так до бесконечности. Обуздывать необходимо магию. Магия – это стихия. Что? Ну да, маг. Не бог весть какой, однако… показать что-нибудь?

И так легко он это предложил, что Женя, конечно, согласилась. Ей ведь пока довелось увидеть только один вид магии – исцеление. А юноша развел руки, потом свел их, помял что-то между ладоней, словно снежок лепил, а слепил комок разноцветных искр, подбросил его – и искры рассыпались фейерверком. Просто так. Ни для чего. Для удовольствия. Магия – это искусство. Говорят, в музеях больших городов людей есть такие картины, которые делали художники-маги, немножко живые… Видели? Понравились? Ну, значит и у нас понравится.

Понравились – не то слово. Шедевры комрайновского музея не показались, конечно, убогими подделками, но эльфы, похоже, культивировали магию как искусство. Риэль спросил, так ли это, – да, так, но и как средство защиты – тоже. И как средство войны. Маргиты это теперь очень хорошо знают. Не видели? Невелико горе.

Они прожили в городе, красивом, праздничном, очень зеленом, около месяца, но никак не только ради экскурсий. Они работали, и еще как. Может быть, те, встреченные возле гор эльфы, специализировались на музыкальной магии, а эти слушали Риэля с истинным наслаждением. Женю с истинным снисхождением, так что она предпочитала статус девочки на подпевках.

Риэлю похвалы эльфов были приятны. Он приободрился, повеселел, стал тем Риэлем, которого Женя увидела в парке Комрайна. Эльфы еще и платили, так что им удалось подзаработать. Впрочем, почти все заработанное они тут и потратили, купив вещи эльфийской работы.

Женя, обнаглев, поинтересовалась отношением эльфов к Джен Сандиния. Они удивились: как можно относиться к надежде? Ты пришла, и пусть ты всего лишь олицетворение, но ты олицетворение надежды не только Ри Эля, но и всей Гатаи, включая эльфов. И никаких логических объяснений.

Лезть в Ставинские горы было не так трудно, потому что тропа была почти дорогой, в крутых местах были вырублены ступеньки, на опасных участках имелись даже перила в виде натянутых веревок. И народу попадалось много – это был оживленный короткий путь в соседний Тимран.

Удовольствие от сидения на краю земли портил холод. Женя поболтала ногами и прижалась в Риэлю. А он словно и не чувствовал, смотрел то вниз, то вверх, то перед собой, и лицо у него было такое… какое, наверное, бывает у поэтов, когда к ним спускается муза. Как знать, может быть, сейчас в его душе рождается лучшая баллада, которой удастся затмить даже «Темнолесье».

– Замерзла? – улыбнулся Риэль. На нее он смотрел точно так же. – Налюбовалась? Пойдем? Хорошего понемножку… а то не приведи Создатель, простудимся.

– Еще чуть-чуть, – попросила Женя. – Мне так хорошо, что шевелиться не хочется несмотря на холодрыгу.

– Вам действительно пора, – раздался сзади голос. Женя вздрогнула и едва не сверзилась в пропасть, у которой дно было так далеко внизу, что она по дороге рассыпалась бы. Что остается от человека, выпавшего из самолета?

– А если бы мы упали? – срывающимся от гнева голосом проговорил Риэль. Король Кастин собственной персоной удивился:

– Ты думаешь, я не сумел бы вас удержать? Вот так.

Что-то мягко подняло их в воздух и аккуратно поставило подальше от края. Ну да. Магия. Магистр. Кастин? Сам?

– Тарвик? – спросил Риэль, и Кастин кивнул.

На сборы они потратили едва ли десять минут, что особенного собирать, если все всегда с собой. Риэль расплатился с хозяином крохотной высокогорной гостиницы остатками эльфийских заработков, Женя попрощалась с его женой, и они, боясь смотреть друг на друга, вышли в промозглый холод, где их ждал Кастин. Недалеко отойдя от тропы, он развернул портал – полупрозрачная рама дрожала в воздухе, словно тоже замерзла. Шаг – и они оказались в уже знакомом помещении.

– Оставьте вещи здесь, – сказал Кастин. – И поторопитесь. Я боюсь, вы не успеете.

Женя, не выработавшая еще пиетета к музыкальным инструментам, швырнула рюкзак с лютней, а Риэль положил свой аккуратно, впрочем, почти молниеносным движением.

Они успели. Тарвик, непохожий на себя, открыл глаза и целую минуту смотрел на них непонимающе, потом перевел взгляд на короля.

– И зачем?

Кастин сел у изголовья и положил руку Тарвику на плечо.

– Затем, что это единственное, что ты по-настоящему хотел.

– Я не настолько сентиментален, чтобы прощаться, – проворчал Тарвик.