Тамара Воронина - Надежда мира

– Может, и правда…

«В случае чего, – подумала Женя, – я Райву успею отбить все на свете, чтоб он больше ни о каком сексе помышлять не мог. Успею, потому что он не принимает меня всерьез».

Как ни странно, они не стали выходить из пещеры. Собрали вещи, по мере возможности тщательно ликвидировали следы своего пребывания в ней, Риэль, кроме своего рюкзака, взял и мешок Райва, и тот на удивление спорить не стал. Ходил он уже довольно бодро, даже бодрее Жени, но, видно, нести тяжесть, хотя и небольшую, не рискнул. Вот меч в руку взял, а не на пояс привесил. Женя тоже нагрузилась своим рюкзачком с притороченной лютней и запасливо сложила в кастрюльку жареную на камнях рыбу, фаршированную грибами. Ни на рыбу, ни на грибы смотреть не хотелось.

Райв рукоятью меча отбил от стены несколько светящихся сростков. Вместо чадящих факелов. Хорошо, конечно, но вот насколько хватит этого света…

Хватило на весь путь, занявший аж два дня – вот рыба и пригодилась. Женя не страдала клаустрофобией, потому с любопытством озиралась по сторонам. Пещеры разветвлялись чуть не каждые сто шагов, и прочесать их никакой армии не хватит. Вот заведет их Райв поглубже – и бросит, то-то весело станет. Заметно было, что та же мысль тревожит и Риэля.

Они то спускались, то поднимались, сворачивали в разные стороны, и Женя все присматривалась, по каким ориентирам ведет их Райв, и, как ни смешно, поняла: он сворачивал в проходы, возле которых непременно имелся зеленоватый кристалл-шестигранник. Стены вообще были усеяны разноцветными кристаллами, дающими разноцветный смутный свет. На полу их не было, и именно чтобы освещать пол Райв и обломал яркие сростки в первой пещере. Женя ведь хромала, и он боялся, что она подвернет ногу на неровности. Заботливый какой…

Нога, конечно, ныла, но идти Женя вполне могла, пусть и не особенно быстро, ну так и Райв не спешил. Или под нее приноравливался, или под себя. Ночевали они, слава богу, только один раз, Жене хватило. Она успела привыкнуть к хроническому гатайскому теплу, а здесь было так холодно, что она боялась сломать зубы – так они стучали. Спали они втроем на одном одеяле, укрывшись вторым, не раздеваясь, разумеется. Женю уложили в серединку, но она все равно тряслась, сама толком не спала и не давала спать мужчинам. Даже ходьба ее потом долго-долго не могла согреть. Райв все подбадривал, мол, немного осталось, однако шли они еще черт-те сколько.

Но результат того стоил. Возле одной абсолютно глухой стены Райв поколдовал над кристаллами, и стена перестала быть глухой. А внутри… внутри была благоустроенная пещера неописуемой красоты. В ней было достаточно светло – не так чтоб ярко, читать, наверное, было бы некофмортно, да только Женя уже и русские буквы забыла, а из местной литературы только вывески читала да объявления, расклеенные вполне по-русски – где придется.

Здесь имелась мебель – шкафы, шкафчики, кровать и что-то вроде низкого-низкого дивана, стол, кресла, пара стульев. На полу был расстелен огромный, Женя таких и не видала, ковер, толстый и мягкий. Очаг был оборудован чем-то вроде вытяжки, и труба уходила в стену. Райв первым делом к нему и кинулся, пока гости ошарашенно оглядывались, бросил на старые угли совочек каких-то желтых камешков и разжег огонь.

– Горючие камни! – восхищенно воскликнул Риэль, – Я о них только слышал, думал, сказки. Значит, они существуют?

– Как видишь, – довольно засмеялся Райв. – И представь себе, их в Комрайне огромные залежи, да только Гильдия магов препятствует разработкам.

– Почему? – удивился Риэль.

– Потому что они неизменно препятствуют прогрессу и контролируют всю науку Гатаи. Уж не знаю, чего они так боятся, но вероятнее всего – потерять свое влияние в случае развития технологий. Ты представь себе, как могла бы работать промышленность…

А вот Женя, кажется, знала, чего боится Гильдия магов. Включили портал, побывали на Земле, полюбовались на то, что осталось от Арала, поглядели, как энтузиасты вручную отмывают от нефтяной пленки пингвинов, подышали свежим воздухом какого-нибудь мегаполиса… изучили историю и решили, что ни огнестрельного оружия им тут не надо, ни бурного развития промышленности. И Женя уже не сказала бы, что они так уж и неправы…

Райв развернул активную деятельность. У него тут оказалась даже ванна, маленькая, однако самая настоящая ванна. Даже с импровизированным водопроводом – из соседней пещеры, где бодро бежала подземная речка. Правда, воду пришлось все-таки греть, и заняло это часа полтора, но за это время немного согрелся и воздух.

Ванна не была отделена даже ширмой, но мужчины клятвенно пообещали не поворачиваться, пока Женя блаженствует в теплой воде. Она с наслаждением вымылась, вымыла наконец голову, а то волосы уже чуть не склеивались, надела предложенные Райвом штаны и толстый вязаный свитер размеров на пять больше, чем надо… или на шесть. Но он был такой восхитительно мягкий и теплый, что размер роли не играл. Потом Райв слил воду – тоже импровизированная канализация – в ту же реку, но пониже по течению, набрал воды по новой, и через полтора часа мыться полез Риэль, а потом и сам хозяин. Женя забеспокоилась: с такой-то раной, но Риэль успокоил: уже можно, снаружи она затянулась, а внутренние повреждения не так чтоб велики. Женя приготовила обед из припасов Райва – еды тут было запасено на случай ядерной войны, не иначе, имелся мясной порошок, при разведении смахивавший на бульон «Кнорр», только без привкуса химикатов. Женя наварила супа на этом бульоне, пока Риэль превращал в хлеб местные галеты: отпаривал их в специальной посудине. Нашлось у Райва и вино крепостью выдержанного коньяка, резковатое, но вкусное. И, конечно, чистота, тепло, еда и выпивка расслабили всех троих. А как замечательно было спать на кровати! В ночной рубашке, под одеялом, прижимаясь к теплому телу Риэля… Только тогда Женя поняла, насколько же промерзла в последние дни. К хорошему быстро привыкаешь, вот и Женя привыкла в ровно жаркому климату чужого мира.

Райв казался удивительным человеком, потому что был совершенно непонятен и вел себя неправильно. Он просто обязан был обладать мощным умом, железной волей и каменной логикой. Можно наоборот. А вот мальчишеский азарт, горячность, запал ему не подходили. В спорах он обязан был в пух и прах разбивать неустойчивые аргументы Риэля, сохраняя спокойную уверенность. Он, в общем, и сохранял. Недолго. Потом увлекался, и аргументы теряли логическую стройность, однако натиск его был так силен, что Риэль не то чтоб сдавался, но отступал, умолкал, терялся, злился на себя и поглядывал на Женю виновато. Дурак вообще-то, потому что Жене было совершенно все равно, кто победит в пещерных спорах на общефилософские темы. Она давно перестала задумываться о вопросах мироздания, потому что пришла в простенькой истине: кто бы это мироздание ни задумывал, получилось оно равнодушным и уверенным только в своей правоте, плевать ему было не только на Женю и ее аморфное мнение, но и на убежденного Райва с его огнем в глазах и почти фанатичной убежденностью, что мир плох и его непременно надо переделывать. Нет уж, прав был Тарвик: переделаешь мир под себя, так другой недоволен станет. Женя слушала их, старательно изображая, что знает свое место и свои «три К», но иногда ей хотелось вскочить и заорать без особой мелодичности, потряхивая сжатым кулаком: «Перемен! Мы ждем перемен!» Проходили мы это уже. Пожили в эпоху перемен. Наверное, необходимых. Наверняка не тех… либо совершаемых не теми. Всегда найдутся потрясатели основ, революционеры, деятельные идеалисты, готовые все сминать на своем пути, а в первую очередь таких вот сторонних наблюдателей, теряющихся под натиском чужого мнения. Менестрелей. Колеблющихся интеллигентов. Не верящих, что красота спасет мир, но надеющихся на это. Только поэты да художники и умеют надеяться…