Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы

Сзади слышались выкрики всадников, топот копыт, лай собак, лязг металла. Врагов было слишком много. Слишком много! И они несли холодную сталь и горячее серебро.

Оба волка знали, что нужно добраться до гор, а там их уже ждут каменистые ущелья, настоящий лабиринт из скал, там они смогут оторваться от погони.

Волк мог двигаться быстрее, но он оставался рядом с самкой. Не разбирая пути, они мчались по полям, пробирались сквозь изгороди, перепрыгивали канавы и каменные ограды. Так они пытались замедлить движение всадников.

Волчица изо всех сил боролась с подступавшим к горлу страхом. Сердце неистово билось в груди, все её естество требовало честного боя, но нельзя было поддаваться этому желанию. Если сейчас она потеряет контроль над собой, преследователи убьют ее, в этом она не сомневалась.

В нос били разнообразнейшие запахи, сменяясь с той же скоростью, что и очертания предметов вокруг: дома, дым, хлев, люди. Крики всадников заглушали завывания ветра, заглушали даже ее прерывистое дыхание. Охотница оказалась добычей, и вся ее душа противилась этому. Это было неправильно.

Пробежав мимо последнего хутора, волки очутились перед пустошью — раньше здесь рос лес, но его срубили, а земля истощилась. Вывалив языки, звери спрыгнули в русло давно пересохшей реки и быстрее ветра полетели по песчаному дну. То, что ее волк был рядом, придавало ей сил, и она чувствовала, что ее друг ощущает сейчас то же самое. Крики людей стали тише, а собаки зашлись яростным лаем, понимая, что теряют добычу. Сердце волчицы сжалось от радости, страх и злоба отступили… но тут впереди показались еще какие-то люди.

Остановившись, она отчаянно заметалась из стороны в сторону, но люди были повсюду, они выбегали из засады, устроенной у пересохшего русла. В лунном свете блестел металл — копья и кинжалы.

А еще она увидела сети. Ей удалось уклониться от первой сетки, но вторая прижала ее к земле, лапы запутались в веревке, от ужаса сохранять контроль над сознанием было все сложнее. Она знала, что нужно успокоиться, но сейчас ее сердце было сердцем волчицы, и оно не желало подчиняться.

В плечо ей ударил камень — скорее неприятно, чем больно, но ее другу попали в голову, и он жалобно взвизгнул, а сеть сжималась все плотнее, все попытки высвободиться оставались бесплодными. Еще один камень, на этот раз в заднюю лапу.

Ей стало больно, и страх превратился в ярость. Чистую, раскаленную, слепую ярость. Она позабыла и о всадниках, и о копьях с серебряными наконечниками.

Превращение в срединную форму оборотня началось: тело стало больше, мышцы легко порвали сеть, голова увеличилась, кости захрустели, посылая волны боли по лапам, когти удлинились.

Она поднялась, обнажив клыки и выставив вперед лапы. Остатки сети упали на землю. Кто-то бросил в нее копье, но оно летело слишком медленно, и она легко отбросила его в сторону. Охотники отпрянули, но они не могли отойти далеко, и она чувствовала их страх. Оборотень прыгнул на десять шагов вперед, и его когти разорвали одного из людей, второй упал на землю.

Волк, завыв, проскользнул под сеткой и побежал в сторону. Он не мог помочь своей подруге. Мысли женщины-перевертыша застил туман ярости, но она пыталась помнить о том, что сейчас имеет значение: надо выиграть для него время!

Она продолжила сражение, разбрасывая охотников в стороны, уклоняясь от их копий. Оторвав одному из них голову, полуволчица вскинула морду. Кровь на ее клыках блеснула в лучах луны. Где-то выли от страха собаки, слышались испуганные крики людей. Но были и те, кто отдавал приказы, и частичка ее сознания понимала, что врагов слишком много. Достаточно охотников, чтобы убить добычу.

Она прыгнула в гущу людей, копье впилось ей в бок, и острая жгучая боль пронзила тело. Древко сломалось, когда она разорвала когтями лицо нападавшего, а затем бросилась на остальных. Еще больше ран, еще больше крови, еще больше боли, еще больше смерти.

Зная, что может проиграть, она выбралась из круга врагов, превращаясь в волка в прыжке. Боль усилилась — в этом облике волчица была уязвимее, но из-за ее атаки охотники замешкались, и она сумела, приземлившись на лапы, рвануться вперед. Рана в боку кровоточила.

Оглянувшись, она поняла, что погоня отстала. Добравшись до холма, волчица вновь начала превращение. Лапы задрожали, мех исчез, ноги стали длиннее, захрустели суставы. Морда втянулась назад, челюсть встала на место.

У холма стояла обнаженная женщина. Тяжело дыша, она нащупала острие копья в боку. Серебро жгло пальцы, но она выдернула наконечник из раны. Металл потемнел от ее крови, на коже напоминанием об этой ночи останется шрам. Уже не первый шрам на ее стройном теле.

Присев на корточки, женщина повернула голову в сторону охотников. Почему они ее не преследуют? От увиденного у нее на мгновение замерло сердце. Ее возлюбленного поймали в сеть. Вокруг толпились люди, лаяли псы. Оборотень бился в путах, рычал и выл, но он не мог принять промежуточную форму, превратиться в полуволка-получеловека, ведь он не был волком по крови своей.

Женщину била дрожь. Холодный ветер студил кожу, она вся покрылась испариной, рана болела, по бедру стекала кровь, но дрожала она вовсе не из-за этого.

Волк завыл. Она знала, что этот протяжный вой не был зовом на помощь. Он отсылал ее прочь, просил, чтобы она укрылась в безопасном месте. Ее разум человека понимал, что любимый прав, но волк в ее сердце не мог смириться с горем.

— Гристо, Гристо, — хрипло прошептала она.

Волк вновь завыл, а женщина смежила веки, и по ее щекам покатились слезы.

Никколо проснулся от чудовищной жажды. Вокруг было темно. Где же он находится? Очевидно, он в кровати, но не в Ареццо и не в Коппе, с ужасом понял юноша. И тут он все вспомнил. Алкоголь, опиум и стихотворение… Байрона и Шелли. Да, Никколо по-прежнему на вилле Диодати. И пить хотелось так, будто он пешком пересек пустыню. Юноша зашарил правой рукой по столику, стоявшему у кровати, и наконец нащупал спички и лампу Свет ударил в глаза, и Никколо, прищурившись, поднялся. «О Господи, я же улегся в постель полностью одетым! Представляю себе, как будут смотреться завтра мои брюки и рубашка». Но прежде чем разбираться с этой проблемой, нужно было срочно найти воду. Никколо зашатало, и он ухватился за изголовье кровати. Набравшись сил, Вивиани решил спуститься на кухню и найти графин с водой.

Каменный пол холодил босые ноги. Никколо проклинал себя за то, что вышел из комнаты без лампы. Днем коридоры казались просторными и удобными, но сейчас в темноте скрывалось множество препятствий, о которые юноша все время спотыкался, боясь, что вот-вот уронит какую-нибудь вазу или бюст и переполошит весь дом.