Елена Ларичева - Вся правда про эльфов

- Хм, - не нашлась, что сказать Анюта.

- Или вот еще история, - прорвало защитника. - В далекой-далекой стране служила людским королям ведьма-эльфа. По-вашему, эльфийка. И была она жестока, как сотня палачей. Коварна и хитра, как миллион купцов. Прекрасна, как ни одна женщина на свете. Повелевала она духами Запредельного, демонами по-вашему, - снова пояснил Флейтист. - И по воле ее строили демоны дворцы и мосты, разбивали сады, отражали натиски вражеских армий. Уважали, боялись и любили ее тысячу лет, ибо была она не лишена справедливости. И я трудился под ее началом, ведь ни один из демонов не смел ослушаться ее приказа. Даже из Великой Семерки, не то что простой воин. Вот такая сказочка.

Он вдруг обернулся к Эльке.

- Слабо тебе такое, маленькая экстрасенс?

- Это же сказочка, ты сам сказал, - фыркнула Элька. - Ты меня чему-нибудь дельному научи, демон.

- Научу, - легко согласился Валентин.

Мы подошли к проезжей части и дисциплинированно дождались зеленого света на светофоре, чтобы никто не помешал нам взобраться на скейт и прицепиться к проводам.

Уже дома, когда мама накормила нас троих (а мы поделились с Валентином) щами, варениками с засахаренной грушей, и привезенными от бабушки хрустящими кисло-сладкими яблоками, я изложил предложение Славика. Аня фыркнула и надулась. Ей идея с враньем родителям и укрывательством невесть где не понравилась сразу. Зато защитник задумчиво погонял последний вареник по тарелке и все решил за нас:

- Лучше один раз соврать, чем потом родители будут звать сыном и дочкой оборотней. Я - за. Поэтому "поедите к родственникам" вы с Аней, как самые необученные. Не обижайся, Женя. Эля еще себя покажет, она способная.

Услышав похвалу, Тихонова довольно задрала кверху веснушчатый нос.

- Я чародей, - продолжал защитник. - Женя, Аня, не бойтесь, - успокоил он. - Я прослежу за Славой. Он - туман лесной. Но я гораздо невесомей, легче и незаметнее его. Я родом оттуда, откуда приходят сны. Стоит мне пожелать - и он меня не почувствует. Женя, звони Славе сейчас, но не говори ничего напрямую. Намекни.

- Понял, не маленький, - все-таки обиделся я. Но полез в карман за мобильником. - Ало, Вячеслав Игоревич, это Женя Щукин. Вы сегодня предлагали мне апгрейд компьютера сделать, звуковуху новую и прочее - почти даром, чтобы по сетке резаться и просто в игры играть прикольней было. Мы с Анютой посоветовались и решили - потянем по средствам.

Я отложил мобильник и сообщил замершим друзьям - он выехал, собирайте вещи.

Через десять минут мама открыла дверь Славику и ввергла меня в ступор, заявив ему:

- Где вы копаетесь? Дети уде заждались. Только не поздно ехать? - голос прозвучал неуверенно и жалобно.

- Глупости, Катя, какое поздно, - поддержал гостя отец. - Одиннадцати еще нет. На вокзал задолго до полуночи приедут, билеты купят, а утром заселятся в гостиницу и вперед - на осмотр достопримечательностей. Пусть покатаются, город посмотрят, себя покажут.

- Женя, Аня, вы сумки собрали или нет, копуши ленивые? - постучала в дверь мама.

Уже ничего не понимая, мы прошли мимо поблескивающих остекленевшими глазами родителей вслед за Славой, выбрались на лестничную площадку и затопотали вниз.

Славка не воспользовался быстрым проходом, не пожелал беспокоить магию города, делая след беглецов еще ярче и понятней. В холодном сумраке ночи нас ждала легковая машина. Рено последней модели - понял я, приглядевшись.

Мать с отцом, как ни в чем не бывало, помогли погрузить вещи в багажник и помахали на прощание. Мне было очень неуютно под их взглядами. Анютка толи вздохнула, толи всхлипнула, и я взял сестру за руку.

Элька замерла рядом с долговязой фигурой Валентина и что-то быстро говорила, не глядя на нас. Защитник улыбался и кивал, постукивая кончиком трости по багажнику машины.

Слава повернул ключ зажигания, нажал на газ. Минута, и дом исчез из виду, унося пассажиров в манящую, обволакивающую темноту ночи. Фонари, вывески, фары - бесприютные огоньки нашего небольшого города пристально следили за скользящим по координатной сетке улиц авто. Из космоса спутник прослеживал маршрут, отмечая его красной точкой на экране навигатора.

Я кожей ощущал поворачивающиеся нам вслед камеры наблюдения, зеленые и алые огоньки магазинных и офисных сигнализаций, бледные лица ползущих по тротуарам прохожих.

В машине неожиданно ярко пахло луговыми цветами. Уже к концу пути я разглядел подвешенный над зеркалом открытый флакончик с эфирными маслами.

- Что ты им сказал? - не выдержала тишины сестра. - Они так легко нас отпустили.

- Вы едете на конкурс в Москву. Нечто вроде юношеского "Что? Где? Когда?". В школе и институте уверены в этом же. Если понадобится - напечатаю грамоты участников. Не проблема.

Мы остановились у старого двухэтажного дома, огороженного высоким металлическим забором без каких-либо художественных изысков. Желтый свет фонарей не пробивался через парк, зато луна постаралась на славу, раскидав яркие пятна серебристо-белого света по бледно-голубой стене. Первый этаж, как я разглядел сквозь прутья, был сложен из кирпича. Второй - деревянный. Выходит, Славка привез нас в историческую часть города, к купеческой усадьбе. До нее еще не добрались руки реставраторов, послушно меняющих облик города по воле нового губернатора. И, наверно, уже не доберутся. Не пустят их. Позади дома расплескалось золотое зарево, уносясь ввысь тонким ответвлением Пути.

- Аня, Женя, это единственный оплот покоя в городе - дом моего пра-прадеда. Я в нем родился и вырос. Тут изумительный яблоневый садик, по которому бродят мои несбывшиеся детские грезы, - с гордостью и затаенной болью в голосе начал он экскурсию, отпирая ворота. - Магия города и леса бессильны, ибо здесь Верхний Путь сливается с Нижним. Прямо в саду. Да о чем я, вы же видите! Я поселю вас на чердаке. Родители почти не бывают там, а если я почарую - и не вспомнят о его существовании в ближайшие пару недель. Родители - гораздо больше люди, чем эльфы. Оба почти лишены Дара. Отец - художник. Мать поэтесса, в свободное от сочинительства время работает дизайнером. Вас они не заметят, даже если столкнетесь нос к носу.

Скрипнули качели, когда с них клубком скатился тяжелый белый котяра. Не крыльце замер на вечной вахте деревянный конь на каталке. По перилам вился полузасохший хмель.

Мы поднялись по лестнице и погрузились в темное тепло дома, не опасаясь на что-нибудь наткнуться - ночное зрение, благодаря выросшей на глазах пленке было у каждого.

Ковер на деревянной лестнице приглушал звук шагов. Еле уловимый запах масляной краски витал в воздухе. В гостиной на втором этаже возле пианино разрослось лимонное дерево, уже достаточно взрослое, чтобы хвастаться гостями тяжелыми душистыми плодами - вполне сочными и едко-кислыми. Выросло под вальсы Шопена, уткнулось в потолок, покрытый дубовыми резными плитами, и не стремится к большему.