Тамара Воронина - Странница

— Фар, а ты готов к допросу мага? — спросила Странница, слегка подрастеряв свою приветливость. Даже, пожалуй, с угрозой спросила. Тот отчаянно затряс головой. — Что это за сверток?

— Интересный материал, — сказал Милит. — Через несколько дней он растворился бы в воде и вот… — Он вспорол ткань. Завоняло так, что Лена даже шарахнулась. — Полуразложившийся труп животного.

— Здорово, — присвистнул Маркус. — Странница уходит, а через несколько дней эльфы вдруг начинают болеть… или умирать. Что все подумают, Светлая? Где ты только такого прохиндея нашла?

— Допросите его, — вдруг приказала Странница. — Кто тут наиболее сильный маг, ты, Владыка?

— Наиболее сильный — я, наиболее умелый в допросах — Кавен.

— Допросите его.

— Светлая, — слегка озадачился Гарвин, — это имеет слишком уж тяжелые для человека последствия.

— Это уже моя забота, эльф, — отрезала Странница. Ага. Значит, избавление от последствий допроса мага — вовсе не Ленино изобретение. А поделиться не могла, стерва такая…

Фар пятился. В ужасе. Знал он, что такое допрос мага и что не станет Светлая его исцелять, ежели он вдруг действительно виновен. Далеко упятиться ему не дали лучезарно улыбавшиеся эльфы. Так, наверное, людоед сияет перед потенциальным ужином. Уперевшись рюкзаком в эти улыбки, Фар рухнул на колени и взмолился:

— Будь милостива, Светлая! Я все скажу и так, не надо магов!

— Что это за тварь?

— Крыса… Чумная крыса, Светлая.

— Зачем? Зачем, Фар?

— Эльфы! Они мерзки! Они… они убийцы, Светлая. Они убили мою жену, и пусть я ее не любил, но жизни-то она была достойна… Пусть они все умрут, все равно никто никогда на тебя не подумает! Этот материал растворится не через несколько дней, а через несколько недель, и тогда…

— Вот дурак, — прокомментировал Милит, — даже не соизволил поинтересоваться, болеют ли эльфы чумой.

— Люди болеют, — добавил Гарвин. — И умирают. Вымирают даже. Вот, например, посол. Или Карис. Или Аиллена.

Стена эльфов стала гранитной. Лучезарные улыбки растаяли, как не было. У всех моментально появилось выражение лица черных — непроницаемая готовность ко всему. И не посла ведь им жалко, и даже не Кариса. Странница покачала головой.

— Догадывалась я, что ты в некотором роде мерзавец, да думала, что мерзавец ручной, а оказалось такой, что дальше некуда… Ты сестру мою решил убить? Светлую? Отравить воду…

— Не отравил бы, — хмыкнул Гарвин. — Мы предусмотрительные. Не он первый готов бросить дохлую крысу в колодец эльфов. Там, Светлая, частая решетка, которую регулярно проверяют. Особенно если в Тауларме посторонние.

— Жаль, — искренне сказала Странница, — а то я б его в этом колодце утопила. Что вы будете с ним делать, эльфы?

— Это твой спутник, Светлая, — поклонился Лиасс. — Тебе и решать.

— Мне? Ну спасибо, Владыка. Снимай мешок, Фар. И не бойся. Я просто отведу тебя в мир, где нет эльфов. А люди есть, ты не бойся. — Она схватила мужчину за руку и пропала. Наверное, Лена исчезала так же.

— В Трехмирье? — спросил в пространство Гарвин и за пространство ответил: — Скорее всего. Там и правда нет эльфов.

Странница возникла ровно на том же месте, Мне б так научиться, а то вечно в паре миль выносит.

— Я прошу у вас прощения, эльфы, — поклонилась она. — Спасибо, что присмотрели за ним и не дали свершиться такой гнусности. Вы вправе меня подозревать…

— Не говори глупостей, — перебил ее Гарвин. — Вы можете проклясть целый мир, но не можете убить одного эльфа. Ты тут уж точно ни при чем, Светлая.

— Никто тебя не подозревает, — мягко сказал Лиасс. — Ты неспособна на зло. Я вижу твою ауру, Странница. Она светлая. Ты не знала о его планах.

— Зато знала, что он не любит эльфов, — проворчала она. — Ну что ж… Я все равно виновата, потому что именно я привела его сюда. Простите меня, эльфы. И позвольте благословить ваш славный город Тауларм и вашу землю. Пусть рожденные здесь дети никогда не узнают, что такое война.

— Так не бывает, — буркнул упрямый Гарвин.

— Пусть они никогда не узнают, что такое война людей и эльфов. Я желаю вам мира. Искренние желания двух Светлых непременно сбудутся. Спасибо и тебе, сестра. Еще увидимся.

Она легко подхватила обширный мешок и снова исчезла. Но как-то иначе. В другой мир, наверное.

— Хорошая женщина, — одобрительно сказал Милит. — Светлая.

— Ну да, — без восторга согласился Гарвин. — Это верно. Зря я ее пугал.

Лиасс покачал головой и пообещал:

— И за это ты у меня еще получишь. Аиллена, ты расстроена?

— А что, эльфы не болеют чумой?

Эльфы деликатно захихикали.

— Болеют, — сказал Лиасс. — Случается, даже умирают. Но редко. Мы вовремя прекращаем мор.

— И позволяете уйти заболевшим?

— Иногда, — согласился он. — Когда не можем вылечить. Аиллена, мы всегда присматриваем за чужаками. Присматривали поначалу и за Проводником и даже за полукровкой. И за Карисом и послом. И за всеми торговцами, которые к нам приезжают. У нас большой и горький опыт знакомства с людьми. Но за Странницами — нет, потому что они действительно неспособны на зло.

Гарвин что-то пробормотал. Лена догадалась: ага, только по мелочи — мир проклясть… Шут обнял ее за талию, причем довольно крепко, чтоб Лена не высвободилась. Ну и зачем демонстрировать… а впрочем, какая разница, Ариана вон тоже со своим орлом в обнимку стоит. Орел-то орел, а с Маркусом она охотно флиртует.

Снег начал таять так же стремительно, как падал в начале зимы, и Лена напросилась с послом в Сайбу. Конечно, шут и Маркус не остались в лагере. Им были рады, уж во всяком случае показывали свою радость. Родаг первым делом продемонстрировал ей шедевр картографического искусства: огромную карту Сайбии, на которой официально была выделена территория эльфов со столицей Таулармом. Карту он хотел подарить Лиассу, и Лене показалось, что даже циничному Владыке это будет довольно приятно — снова увидеть слово «Ларм» на карте государства.

На этот раз они пробыли в столице еще дольше — целый месяц, и виновата в этом была Лена. Ее угораздило в процессе болтовни с Риной попросить королеву допустить шута до тайной библиотеки: как бы там ни было, шут был абсолютно лоялен Родагу и умел хранить секреты. Рина неожиданно легко согласилась, и теперь шут проводил почти все время за чтением. Подразумевалось, что Лена тоже допущена к тайной библиотеке, и порой она сидела рядом с ним или за другим столом, перелистывая старые страницы больше из праздного любопытства. Она мало что понимала в половине текстов: это могли быть книги пророчеств с десятками вариантов толкований, или бестолковые и хаотичные, но крайне вдохновенные труды еретиков тех давних времен, когда в Сайбе еще почитались какие-то боги, или философские построения, написанные без единого абзаца и предложениями, занимающими две-три страницы и не только непонятные, но и совершенно скучные. Правда, знаменитые Хроники былого она прочитала с интересом. Писал их один из первых королевских шутов, и было это так давно, что все уже начисто забыли, откуда взялась эта традиция — держать с собой рядом человека, неспособного лгать. А все было довольно просто. Короли, как им и положено, отрывались от народа, народ, как ему и положено, вследствие этого роптал, и в целях безопасности короля от народа изолировали все больше и больше, и в конце концов он вообще переставал реально представлять положение дел в государстве, чиновники были бедой никак не только в России, врали, преданно глядя в королевские очи, ситуация усложнялась, запутывалась, все это копилось годами и прорывалось либо бунтом, либо полномасштабной войной, то гражданской, то с соседями, то с эльфами… И однажды шут, самый обыкновенный бродячий скоморох, решил своему молодому господину говорить только правду. А для того чтобы правду сказать, ее надо знать. Вот с тех пор и повелось, что шуты были едва ли не самыми информированными людьми в королевстве, исключая разве что Верховного Охранителя, но Охранитель королю врать мог, а шут не мог… Молодой господин оказался, слава богу, умным, дело это одобрил и без особенных проблем проправил до глубокой старости, основав за время своего правления институт королевских шутов.