Тамара Воронина - Приносящая надежду

— Нет.

— Может случиться сумасшедший некромант.

— Предлагаешь превентивно оторвать тебе голову?

Он не ответил. Готовность умереть у Гарвина превосходила все мыслимые и не очень мыслимые нормы. Что там насчет моего Света?

— Не надейся, — ласково сказала она, — я не дам тебе сойти с ума.

Лена обняла его, успокаивающе, как обнимала шута, положила голову ему на грудь, почувствовала его руку на плече — автоматический жест мужчины, даже Гарвин не мог лежать бревном, когда его обнимает женщина. И пусть кто хочет думает что хочет. Свои поймут, а до остальных дела нет. Все будет хорошо. Не может не быть хорошо, потому что в книге Лены ничего не написано про сумасшедшего некроманта.

Гарвин засмеялся, уже нормально, по-гарвиновски, без трагизма или испуга.

— Да откуда ты знаешь, что там написано?

— А будь там об этом написано, ты бы с нами не ходил.

— Соображаешь иногда, — одобрил он. — Знаешь, а мне и правда немного лучше. Ты передаешь не только силы, но и что-то еще. Успокаиваешь?

— Конечно. То есть стараюсь. Отдохнул? Пойдем дальше, раненый боец?

Рассказывая, что она имеет в виду, Лена поднимала Гарвина, пристраивала его руку поудобнее. Его нагота ее не смущала уже, не до церемоний, наплевать, в конце концов они действительно все устроены более-менее одинаково, а смотреть на него необязательно, смотреть надо под ноги, чтоб не споткнуться и не сковырнуться на пару. Лучше ему стало, как же… Виснет, словно она костыль железный, а не женщина пусть и не особенно хрупкая, но, увы, не сильная. Почему Странствия не развили в ней всякую мускулатуру? Потому что спутники не дают ей ничего делать, ничего носить, даже воду из ручья в двух шагах, сами виноваты, разбаловали…

Гарвин выругался. Лена удивленно подняла голову и напоролась на злые болотные глаза.

— Так, значит, — сказал Корин обещающе. — Проход открывать научились. Правда, сил никаких после этого не осталось, и это меня очень радует. Великий некромант Гарвин тащится, как последний ученик, не сумевший разжечь огонь.

— Отвали, Корин, — проворчала Лена. — Надоел, честное слово. Уж не знаю, почему я тебя не боюсь, но не боюсь.

— Напрасно. Вот сейчас ты совершенно беспомощна. При тебе нет оружия. При тебе есть только бесполезный маг. Ты ударил меня, Гарвин.

— Ударил. Надо было не по макушке, а пониже затылка?

— Почему не убил? Ты ведь грозился.

— Я тебе объяснил, что я твой враг. Но разве грозился? Грозишься ты. Как мальчик, которого ужалила пчела, грозит кулаком улью, но издалека.

Корин выбросил руку, и Гарвин стал невыносимо тяжел, соскальзывал вниз, Лена пыталась удержать, но не удержала, выпустила его руку, и он упал у ее ног. Краем глаза Лена увидела кровь. Корин шагнул к ней, облапил, притиснул к себе так, что она не могла шевельнуться. Лена задергалась, ощущая себя бабочкой, тельце которой мальчишка прижал пальцем, позволяя и лапками шевелить и крылышками трепыхать. Неловко она попыталась ударить его головой в лицо, он засмеялся, наклонился и буквально впился в нее губами. Снова встретившись с ним взглядом, Лена нырнула в его сознание. Там не было ничего, кроме ненависти. Бессильной ненависти. Он не мог ее убить, как бы ни мечтал. Мог ударить, унизить, но не мог убить.

— С бабами воевать мы герои, — одобрительно сказал Маркус откуда-то сзади, — против простых людей мы со своей магией герои. Вот связать кого, а потом можно и мужество демонстрировать. Так вот просто, по-мужски, мы не можем, потому как между ног недоразумение одно, а не то, что мужику положено.

— Драться с тобой? — не выпуская Лену, осведомился Корин. Маркус усмехнулся.

— Да где тебе со мной драться. Ты меня в пыль развеять можешь, спалить, что твой дракон, можешь, а драться — слабо.

— Я не мараю руки о человека.

— Правильно. Потому что не мужик. Драться не умеешь. Разве что с бабами. И то бьют.

Как оскорбляющее умел говорить Маркус! Ведь ничего в его тоне не было, кроме глубокой уверенности и жалости. Именно жалости. Вряд ли, конечно, на это может купиться эльф, проживший черт знает сколько столетий… однако он купился. Отшвырнув Лену в сторону, он вытянул из ножен кинжал.

— Извини, — сообщил Маркус, — я мечник.

— Неважно. Твой меч против моего кинжала, человечек!

Маркус посмотрел на Лену, вздохнул и пожал плечами:

— Я предупредил.

Корин двигался впятеро быстрее Маркуса, но существенно медленнее Маркусова меча. С какой стороны не стремилось к Маркусу лезвие кинжала, оно неизменно сталкивалось с лезвием меча, а когда, улучив момент, Корин метнул кинжал с короткого расстояния, Маркус отшиб его далеко в кусты. И остановил полет клинка в сантиметре от лица эльфа.

— Ну теперь тебе пора сбегать, — хмыкнул он, — как обычно. В этом ты признанный мастер.

И Маркус не хотел его убивать. Почему? Корин нервно покусывал губы, глядя не на тускло сияющее лезвие, а в глаза Маркуса.

— Тебе повезло, что у меня был всего лишь кинжал.

— Ну так приходи с мечом, — предложил Маркус. — Я разве ж возражаю?

— Почему ты остановился?

— А чего? Убивать тебя? Нужно больно. Давай, убегай. От человечка. Я побежденных не убиваю.

И Маркус вложил меч в ножны. Лена невольно хихикнула. Корин рассвирепел, глаза начали затягиваться серебряной патиной.

— Остановись, эльф, — посоветовал Лумис. — Стыдно должно быть великому магу применять магию против обычного человека.

— Да он проигрывать не умеет, — сообщил Маркус сочувственно. — Это неизлечимо.

Эльфы какое-то время мерились взглядами, причем глаза Лумиса оставались зелеными, как вода в пруду, а глаза Корина то начинали серебриться, то переставали. В конце концов он исчез в проходе, но зараза Маркус успел придать ему ускорение прозаичным пинком. В зад. Лумис посмотрел на него с укором, Маркус развел руками — ну не удержался! — и присел рядом с Леной.

— Ушиблась? Ты прости, Лумис думал, что я остался с тобой, я думал, что Лумис. Мы вас не сразу нашли. Что с Гарвином такое?

Лумис аккуратно перевернул Гарвина на спину.

— Метательный нож. Ничего страшного. Только мягкие ткани. Он промахнулся?

— Ага, как же, — проворчал Гарвин, — с такого расстояния? Ему нужна Аиллена, а не я.

— Он горазд убивать чужими руками, — пожал плечами Маркус, — и уж тем более эльфов.

— А ты глупости делаешь, — укорил Лумис.

— Это почему? Теперь ему будет неинтересно убивать меня магией. Я ж его при свидетелях высмеял. Или он не эльф?

— Он эльф, — согласился Лумис, выдергивая нож из руки Гарвина, — но какой-то необычный эльф. Впрочем, думаю, ты в этом прав: он постарается убить тебя обычным оружием.

— Чего он и добивался, — поморщился Гарвин, — в магии он никто, а вот с мечом — любой маг позавидует.