Тамара Воронина - Приносящая надежду

— Я узнал, — удивился он, — трудно не узнать серую мышку, уверенную, что она имеет право вершить судьбы целого мира. Уйди, Светлая, если я не убил одну Странницу, не значит, что не убью другую. Лучше не мешай мне.

— Владыку… — простонал Маркус за ее спиной. — Зови Владыку.

Гарвин скользнул вправо, а Лена — влево, и правильно, потому что это был обманный маневр, и заклинание опять досталось ей. Нет. Владыку? Владыка просто убьет его. Наконец-то убьет и сочтет это правильным, пусть даже сердце его в это время будет рваться от боли. Ненавижу правильных, делающих то, что надо, уверенных в собственной правоте. Лена рванулась к Гарвину, обхватила его руками за шею, отвернула от Маркуса. Ну хватит же у него ума убраться отсюда, он же сообразительный, он поймет.

Она подняла голову и окунулась в серебристо-голубые холодные глаза. Мгновенно стало темно. Колющий мрак охватил ее, и не только ее, но и того, кто был рядом. Машину для убийства людей. Не было жажды убийства, была уверенность в необходимости убивать. В нем не было ничего другого: ни цинизма, ни фатализма, ни тем более комплекса вины, ни теплоты, ни воспоминаний… Нет. Воспоминания были. С ним была боль Таны, ужас крохотной внучки — Лена даже не знала, как ее звали, короткая, как взрыв, смерть сына, мучительное умирание Файна. С ним не было Вики. И эта пустота была даже страшнее боли и смерти всех остальных. Это сделали люди. Все плохое, что видел он за свои чуть ли не пятьсот лет, сделали люди. Конечно, не все они были плохие. Хорошие тоже были. Когда Салия влюбилась в человека, он его принял — человек и правда был хороший. Добрый, мягкий, незлобивый, веселый и некрасивый. Что ему оставалось, кроме как принять выбор дочери? Несмотря ни на что. Несмотря на свое проклятие, которое почему-то глупцы называют Даром. Едва увидев избранника дочери, он увидел его смерть. Его. Салии. Маленького мальчика. Внука. Первого своего внука. Он увидел летящие камни, увидел, как обнимает Салию и ребенка человек, стараясь закрыть их собой, хотя ему и кричали: «Уйди, не тронем!» Он не ушел. Надеялся их спасти, хотя невозможно спасти от сумасшедшей толпы. И вот камень попал Салии в голову, и муж не удержал ее, упал сверху, все стараясь закрыть от водопада камней… а скоро остались только камни, под которыми даже не угадывались три тела. Что он мог сделать, кроме как продолжить жить с этим видением, вновь и вновь переживая его? Убить человека. Заранее. Чтобы Салия не выходила за него замуж, и тогда им не пришло бы в голову навестить его мать, женщину добрую, очень любившую и невестку, и внука. Но он был эльфом и понимал, что время жить рано или поздно уступает дорогу времени умирать. Убить человека сейчас — это убить и Салию, лишить ее этих десяти лет безмерного счастья, радости любви, радости материнства, погасить сияние в ее глазах. Эльфы однолюбы. И он согласился на свадьбу, он познакомился с матерью зятя, был приветлив с ней, как вообще мог быть приветлив с человеком, он ни слова не сказал Вике, отцу… В этом не было смысла. Он никогда и никому не говорил о своих видениях. Каждый выбирает себе дорогу сам. Но может быть стоило дать Салии не десять лет женского счастья, а сорок два года жизни? Сделанного не изменить. Будущее зависит от твоих действий, но прошлое — уже нет. Люди не разбирают, что за эльф, — плохой, хороший, грудной ребенок, беременная женщина, молодой мужчина. Всех на крест. Разве они стоят того, чтобы жить?..

— Видишь меня? Лена, посмотри на меня. Скажи, кто я. Ну, скажи, кто я?

— Милит.

— Узнала. Она меня узнала, — произнес он ликующе. — Ты хорошо меня помнишь? Лена, отвечай.

— Ветка с ядовитыми ягодами… Ты подарил. Ты отдал шуту искру. Ты едва не отнял у него жизнь.

Одни синие глаза сменились другими, в окружении ореола золотых мягких волос. Почему-то ничего, кроме этой синевы и золота не было. Но ведь даже у эльфов должны быть носы и рты.

— Лиасс. Ты меня шантажировал. Ими. Маркусом и шутом. Ты был прав, но я тебе все равно никогда не прощу. Шут. Где шут?

— Здесь. Он здесь, Аиллена. Он немного устал, но он здесь.

— Гарвин! — взвилась она, оттолкнув синие глаза, к которым, оказывается, прилагались широкие плечи под синей курткой. Бзик у него на синем.

Холодная рука привела ее в чувство. Холодная, как в первую встречу. Неживая рука.

— Здесь и Гарвин. Не прыгай. Сейчас я тебя подниму, и ты его увидишь.

— Нет, Владыка, дай я. Мне она больше доверяет, — суховато сказал Милит, отстраняя Лиасса. Он поднял Лену, посадил на кровати, придерживая за спину, и она наконец начала видеть не странные фрагменты, а все: просторную комнату, обшитую светлыми досками, людей… точнее, эльфов, две кровати, на одной полулежал на горе подушек шут с заострившимся носом и смотрел на нее так, как умел смотреть только он. На второй кровати лежал Маркус, над которым хлопотали Ариана и Кайл. На стуле между окнами сидел, ссутулившись и опершись локтями на колени, перемазанный кровью Гарвин и смотрел в пол.

— Пусти меня, Милит, пожалуйста, — попросила Лена.

— Ты на ногах не удержишься, — озабоченно пробормотал Милит, но помог ей встать. Колени действительно подкосились, и железная рука эльфа пришлась очень кстати. Лиасс поставил второй стул. Гарвин не шелохнулся. Милит посадил ее и словно невзначай провел рукой по волосам. Лена протянула руку и с удивлением увидела на ней повязку, через которую проступала кровь. Откуда же? Она, конечно, вся извозюкалась в крови Корина и Гарвина разукрасила. Она обняла эльфа и положила голову ему на плечо, потому что голова не держалась. Гарвин. Гарвин был с ними.

— Ну тихо, тихо, — прикрикнула Ариана, поворачиваясь к столу, и Лена увидела Маркуса с багрово-обожженным плечом. Иссушающий огонь. Незатейливое и эффективное заклинание, доступное даже начинающим магам. Зачем тратить силы на обычного человечка?

— Сейчас больно будет, — виновато предупредил Кайл, особым образом складывая ладони.

— А не было? — удивился Маркус. — Очень интересно. Уйй…

— Я же говорил, больно будет, — повторил Кайл. — Бабушка, помоги мне, пожалуйста.

— Нет, малыш, ты должен сам справиться. Случай нетрудный, а пациент просто замечательный. Впрочем, сейчас немножко помогу.

Она наклонилась и смачно поцеловала Маркуса в губы, а Кайл приступил к исцелению. О, слава богу, исцелят, не будет Маркус мучиться от труднопереносимой боли.

— Прости, — без звука произнес Гарвин. Так тихо, что услышала его только Лена. Или почувствовала. Она потерла кольцо, чтоб никто не слышал — чтоб никто не помешал Гарвину говорить, если ему захочется.

— Ну что за глупости…

— Ты опять не понимаешь? Я чудом не убил его. И это чудо зовут Аиллена, которая такая дура, что полезла в сознание безумца. Я вообще не понимаю, как тебе удалось оттуда выбраться.