Роберт Говард - Киммерия (стихи)

В обратный путь из дальних стран вел Снорри-младший нас, но вдруг
У Скагеррака Гальдерран пустил ко дну наш длинный струг.
Хротгар не бросил нас одних; он был силен как леопард,
Но с честью родичей моих он пал, штурмуя Миклогард.

Судьба от плена не спасла, и много лун с тех самых пор
Кандальный звон и скрип весла вели с рассудком тяжкий спор.
Но притупилась боль тоски и вонь баланды на обед,
И злобных греков батоги не сокрушили мой хребет.

Потом — невольничий базар, но отступались торгаши:
Здесь раб, смеющийся в глаза, всегда ценился на гроши.
Но все же вызвался храбрец, и отзвенело серебро;
Меня в сады свои купец погнал тычками под ребро.

Там душу рвал тягучий стон, в аду под кронами олив,
А по ночам тревожил сон дыханьем ласковым залив.
В бреду горела голова; я встал, безудержен и слеп,
И как гнилая тетива разорвалась литая цепь.

Я хохотал, когда крушил хозяйский череп кулаком,
Когда в морской соленый ил с горы катился кувырком…
Скорлупки дао мимо шли, и проа к югу ветер нес,
Но вдруг в синеющей дали вспорол волну драконий нос.

Восток! Ни цепью, ни кнутом ты волка усмирить не смог,
И волк ведет всю стаю в дом, и вновь поет военный рог.
Все ближе радужный Восток, где кровь светла, где плоть слаба,
Все выше факел и клинок в руке восставшего раба.

Мне не был слышен зов рожка, ни лютни нежный звук,
Зато я помню тишину, сошедшую на луг;
Мне не был виден стройный ряд развернутых знамен,
Зато я помню как на мир шел огненный дракон.

Я не видал, как седоков крушил жестокий враг,
Но в залах призраков чужих будил мой гулкий шаг;
Златого бога не лобзал тигриную пяту,
Зато безлюдных городов я видел красоту.

Я дверь к царям на шумный пир ни разу не открыл,
Но смог уйти от неземных когтей и темных крыл;
Пред королевою колен не преклонил, зато
Туманный берег посетил, где не бывал никто.

Я бегство жертвы с алтаря увидел, а вдогон
За юной девою спешил разгневанный дракон;
Я видел крепость у стены, штандарты на стене,
И волны свой тоскливый гул дарили только мне.

И ветра жгучего как лед запомнил я порыв,
И темной пропасти в ночи зияющий обрыв,
И путников, бредущих в ад, покорных как рабы,
И с Пращуром бессмертным бой у самых Врат Судьбы.

Я смехом злым не провожал испуганных дриад,
И темноглазый поводырь со мной спускался в ад.
Но смерть отринула меня, не впавшего во грех,
И по Великому Пути прошел я дальше всех.

Я помню
Под темными лесами склоны гор,
Извесный купол серо-сизых туч,
Печальных вод бесшумное паденье
И шорох ветра в трещинах теснин.

За лесом — лес, и за горой — гора;
За склоном — склон… Один и тот же вид:
Суровая земля. Сумев подняться
На острый пик, откроешь пред собой
Один и тот же вид: за склоном — склон,
За лесом — лес, как вылитые братья.

Унылая страна. Казалось, всем:
Ветрам, и снам, и тучам, что таились
От света солнца — всем дала приют
В глухих чащобах, голыми ветвями
Стучавших на ветру, и было имя
Земле, не знавшей ни теней, ни света —
Киммерия, Страна Глубокой Ночи.

С тех пор прошел такой огромный срок —
Забыл я даже собственное имя.
Топор, копье кремневое — как сон,
Охоты, войны — тени… Вспоминаю
Лишь бесконечный зарослей покров,
Да тучи, что засели на вершинах
На долгий век, да призрачный покой
Киммерии, Страны Глубокой Ночи.