Оксана Демченко - Паутина удачи

Наш «фаэтон» прорычал мимо, покинувшие его двое тенями растворились в лесу. Я села ближе к Евсею Оттовичу и нащупала его ладонь. Так, пожалуй, проще чувствовать и оценивать удачу и угрозу для нас двоих. Автомобиль полз по размолотым в мягкую труху остаткам деревьев, потом перебирался через перебитые ветки, упавшие на дорогу. Удача выглядела вполне спокойной. Она не менялась еще метров пятьсот. Когда мы поползли в горку, тени чужого невезения зашевелились на невидимом склоне, за переломом дороги.

– Чужая беда тут, сбывшаяся, – тихо уточнила я. – Метров тридцать впереди. Для нас теперь уже безопасно.

Шофер кивнул. «Фаэтон» пополз еще медленнее. Одолев холм, мы увидели то, что я смутно угадала. И мне стало жутковато. Это ведь я их. Оказывается, вот как она подействовала – волна цунами.

Маленький автомобиль двигался навстречу нам, возвращаясь после, надо полагать, завершения неких тайных дел. Он начал съезжать в лощину. С обеих сторон спуск опасно зажали выворотни, торчащие острыми изломами стволов из-под снега. И тут стало падать дерево. Старое, внезапно осознавшее свой возраст и непосильность снежного бремени… Маг в машине был, это я точно понимаю, наш шофер шепнул то же самое. Маг попытался отклонить удар и остановить машину, однако снег на склоне вынудил ее скользить все ниже и быстрее, точно под удар. Использованный, скорее всего, в панике вихревой поток смерча не отбросил ствол, а обрушил еще одно дерево, давно лежавшее в развилке крупных ветвей соседнего… То есть не повезло. Катастрофически и окончательно. Первый удар смял капот и снес крышу, уничтожая шофера и пассажира на передних сиденьях. Второй удар прицелился в задний диванчик. Судя по тому, что дверца машины открыта, – слегка запоздал. Одинокий след выжившего пассажира вел в лес…

– Их было трое, – подтвердил мои наблюдения наш шофер. – Живых поблизости не ощущаю. Внимания к нашей машине тоже, никаких доступных мне в опознании форм наблюдения или воздействия.

– Подтверждаю, угрозы нет, – кивнула я.

– Дальше двигаемся пешком? – негромко уточнил Евсей Оттович.

– Я попробую очистить проезд левее, – предложил шофер. – Сейчас сдам назад, а то вывалы леса тут, ненадежное место.

Он справился быстро, и мы удачно объехали мертвый автомобиль. Метров через сто увидели прогал опушки, а затем большую поляну и старый, явно заброшенный домик с просевшей, нечиненой крышей. Возле него следы машин были снова затерты магической поземкой. Удручающе тихое и мрачное место. Я прикрыла глаза. Тот крик, который я разобрала днем, исходил отсюда. И все еще сочился словно бы из-под земли, ослабевший до предсмертного шепота.

– Надо внутрь попасть, – хрипло сказала я, ощущая, как в душе снова копится ужас. Чужой черный ужас гибнущей удачи. – Срочно!

Люди Евсея Оттовича, вот уж спасибо им, не стали мешкать и терять время на расспросы. Василий выбрался из кресла и спрыгнул с подножки. Рессоры вздохнули с облегчением, а он зашагал к домику. С некоторой вроде бы даже осторожностью шевельнул широким плечом. Дверь охнула и сдалась. Я тоже выбралась наружу, не отпуская ладонь Евсея Оттовича: я ведь обещала отцу. Вдвоем мы прошли к дому, преодолели пару занесенных снегом и едва приметных под ним ступеней, миновали просевший косяк, перешагнули обломки гнилой дощатой двери.

Комната в доме имелась всего одна, как в большинстве убогих избушек-четырехстенок. Справа от порога шла короткая, в пару шагов, разгородка – на прихожую-коридор и чулан. А за ней главное помещение. Окна забиты досками. Темно. За спинами шевельнулся наш шофер, что-то шепнул, вывешивая по углам под низким потолком четыре магических огонька. Сразу стал виден лаз в подпол, крест-накрест зашитый новенькими, крепкими досками. Василий раздумчиво глянул на преграду. Присел, недовольно крякнув, и коротко, без замаха, вмял кулак в пол. Старая доска сразу поддалась этому ужасающему методу воздействия. Новые Василий поддел пальцами и вывернул, натужно взрыкнув. А мне-то, дурехе, показалось, здесь на час возни с ломом и гвоздодером, которых у нас нет… Дверцу лаза отвалили, туда склонился маг, снова нашептав подсветку. Охнул, спрыгнул и зашуршал в подполе.

– Принимайте бережно, – велел он.

Вот теперь я поняла, отчего мне стало еще днем так холодно, словно я во второй раз угодила в то давнее болото… Девочке, переданной из подпола, было на вид лет восемь, как мне тогда. Синие от холода губы, бледная кожа, много раз растертые следы слез на грязном лице, сохранившем и в неподвижности выражение мучительного ужаса… И на первый взгляд ни единого признака жизни. Замерзла… Неужели не успели? Один из полицейских быстро стащил тулуп, завернул ребенка и унес в машину. Шофер все возился, потом снова попросил подойти и помочь, принять. Детей оказалось двое. Мальчик, в отличие от девочки, был явно жив и даже сохранил остатки сознания. Он упрямо сжимал в руке старый гвоздь и, кажется, до сих пор норовил им что-то ковырять.

– Упертый пацан, – с уважением пробасил Василий, кутая парнишку в свою огромную шубу. – Это по-нашему. Выбраться, может, и нельзя, но царапаться следует всегда, до последнего вдоха.

Евсей Оттович еще раз осмотрелся. Задумчиво потер подбородок. Пронаблюдал, как выбирается из подпола шофер.

– Что скажешь, господин старший маг-дознаватель Петров? – обратился он к магу. – Ведь, пожалуй, теперь есть основания объединять дела по «пятнашкам» и пропавшим детям.

– Скажу, что надо срочно искать Хромова, господин Корш, – нехотя отозвался маг, глянув с неудовольствием на меня, явно постороннюю. – Его бредни касательно тайной организации выходят до неприятного правдивыми. Как бы не заткнули рот умнику. Сударыня Береника, вы способны оценить нынешнюю угрозу для Семена Семеновича?

Я не сразу сообразила, что у Сёмки есть отчество и его уже называют так, по-взрослому и уважительно. Потом кивнула, прикрыла глаза. Понятия не имею, что я могу, – вот так было бы честнее всего ответить. Но нельзя, мои детские капризы, кажется, закончились. Может статься, речь идет о жизни Хромова.

– В целом темно, – предположила я. – Но не смертельно, как мне видится.

– Уже дело, – вздохнул шофер, оказавшийся весьма важным человеком. – Пошли смотреть, что можно сделать для девочки. Особой надежды нет, но и смерти я пока не ощущаю.

Я потащила Евсея Оттовича к выходу. Он, вот спасибо, не спорил и не мешал мне, покорно мирился с ролью охраняемого. Добравшись до «фаэтона», мы нырнули в теплый салон. Василий уже возился, склонившись над мальчишкой. Растирал ему руки, давал нюхать соль. Черные глаза пацаненка смотрели осмысленно. Я нагнулась и громко, чтобы точно услышал, спросила самое, как мне казалось, важное: