Оксана Демченко - Паутина удачи

Карл такому итогу инспекции не удивился. Он задумчиво кивнул и позвал упрямо расхаживающего по мастерской Евсея Оттовича в свой кабинет, самое тихое место в особняке. В остальной части дома присланные Потапычем путейцы уже неделю споро и шумно налаживали отопление. Усадив начальника тайной полиции в кресло перед камином, Карл налил ему знаменитой «Крови земли», успокаивающей лучше любых заклинаний, и стал рассказывать историю Мишель. Эта девушка родилась во Франконии. После отъезда с родины она десять лет спокойно и счастливо прожила в Ликре, ведь ее дар птицы удачи был неярким, даже Вдова восприняла его без особого опасения и сказала, по слухам: «Пусть хоть этой повезет не быть обманутой». Не повезло.

– И что же нам делать? – тяжело вздохнул Евсей Оттович.

– Для начала попробуем самое простое, – задумчиво предложил Карл. – Рена человек рассудительный, ее непросто обольстить или обмануть. Еще разок навестите замок Ле-Буш, я уверен в их выборе: Рена там, вдали от города, значит, вдали от возможности сбежать. Навестите без инспекции, просто отошлите туда… скажем, предложение предоставить черенки роз для озеленения больницы, расположенной поблизости. Или выберите иной невинный повод проникнуть на территорию. В конце концов, требуется лишь попасть на порог дома.

– Зачем?

– Чтобы с одежды вашего человека невзначай упала и осталась там, в холле особняка, эта крошечная пушинка. – Карл заботливо упаковал пушинку в коробочку. – Можете указать в своих записях: изготовлена ректором Юнцем. Помогает замечать скрытое.

– Нам?

– Беренике.

– Ее там нет!

– Увы, мы имеем дело с весьма сложным явлением, – нахмурился Карл. – Поверьте моему чутью: она именно там. И эта пушинка – лучшее, что я и вообще любой из ныне живущих магов, даже самый наилучший, способен дать ей сейчас.

Крем-суп из шампиньонов. Я поблагодарила и даже улыбнулась, чувствуя, что получается не ахти как. Мари профессионально засияла в ответ. Полагаю, если сказать ей, что суп отвратительный, она и тогда изобразит на лице точно такую же искреннюю и неподдельную радость. Сегодня двенадцатый день моего пребывания в замке. За мной ухаживают как за настоящей королевной. И что в итоге?

Я устала от обилия золота и помпезности украшения комнат. Меня начинают бесить их дурацкие франконские парковые дорожки, на которых даже неровности продуманы и спланированы. А предупредительность Мари похожа на этот суп: она безупречна и от нее тошнит. Я заставила себя съесть несколько ложек. Приятный вкус, равномерный и просчитанный, как и консистенция… Ох, зачем я думаю о супе? Ну не по душе мне их кухня.

– Спасибо, все очень вкусно, – дежурно скривилась я, глотая подступившую тошноту. – А где Шарль?

– Он работает в башне. – Мари расцвела очередной улыбкой.

Интересно, зубы у нее настоящие? Ровные, мелкие, белые. Иногда мне кажется, что у нее даже кожа не своя. И вообще она нелюдь, эдакое привидение замка. Старается мне угодить. Искренне старается, но выходит так казенно, в полном соответствии с их «протоколом»…

Одно радует: хоть Шарль настоящий. Зря я так настороженно относилась к нему в первые дни, не виноват ведь человек в том, что уродился до неправдоподобия красивым. И что на него все глупо пялятся, даже я. Он еще молодец, держится. Не задирает нос и не носит себя как величайшее достояние республики. А еще он, кажется, очень хорошо ко мне относится. Не знаю, чем заслужила, но это радует. Из-за Шарля я и терплю их франконскую жизнь, мерзкую и равномерную, как крем-суп.

Коридор, лестница, еще коридор. Снова лестница, узкая витая. И вот выход на улицу, во внутренний дворик. Башня стоит обособленно. Белокаменная, высокая, тонкая. Скорее даже шпиль. Шарль объяснил мне, что ее построили отдельно, для наблюдения за звездами, и такой нет во франконском замке Ле-Буш.

Я уже толкнула створку двери, когда краем глаза заметила движение за спиной. Или намек на движение? Почем знать. Все способности птицы спят и не пробуют пробудиться. Полагаю, это следствие переутомления, и надеюсь, что оно обратимо. В первые дни у меня болела голова даже от пятиминутного сосредоточенного размышления. Любая попытка вслушаться в тишину доводила до головокружения. Сейчас стало лучше, мы с Шарлем разговариваем часами, и я не устаю. Вчера и позавчера мы сидели в башне безвылазно, так увлеклись, что не заметили, когда стемнело… Потом он заставил Мари зажечь свечи в бальном зале и играл для меня на клавесине старинные франконские мелодии. Было замечательно. С ним так легко.

До башни добежать полминуты. Я решительно развернулась и скользнула в зал, сегодня пустой и полутемный, притененный тяжелыми, плотно сдвинутыми шторами. Широкая арка ведет из него в пустую прихожую, и я решительно не могу представить себе, что тут двигалось. Не иначе опять у меня головокружение. Признаваться не хочется, иначе Шарль переполошится, станет суетливо жалеть и опекать. Не люблю выглядеть больной и слабой.

Проще убедить себя, что тень движения мне почудилась. Пройти через зал, оглядеться, проверить все досконально и убедиться, что никого тут нет. Разве только в прихожей одна штора задвинута не до конца, из-под нее яркими потоками льется солнечный свет. Очень красиво. Сияние на темном фоне и танцующие пылинки. Если бы я на пару лет дольше проучилась в «Белой розе», мы с Шарлем тоже могли бы так вот кружиться в танце. Но я, увы, не обучена. А то, что мы азартно, с привизгом и частушками, отплясывали на насыпи возле вагонов, едва ли приемлемо для исполнения на паркете этих франконских полов…

Пылинки завораживающе кружились, а я стояла и мечтала, что сумею станцевать вальс. Протянув руку, я бережно погладила поток света, как будто свет можно гладить. Из круговерти сияния выделилась крупная, перламутрово переливающаяся пушинка. Я сделала реверанс – хоть это умею – и протянула ей ладонь. Пушинка насмешливо унеслась с потоком воздуха, но тотчас вернулась и чинно присела на синий бархат моего сегодняшнего платья.

– Значит, мы все же станцуем тур вальса? – предположила я, бережно пересаживая ее на плечо. И, довольная собой, пошла назад, к двери в дальнем конце зала. Никого здесь нет. И головокружения у меня нет.

У двери материализовалась Мари с теплым плащом в руках. Она как-то недоуменно изучала помещение. Даже с подозрением.

– Вы с кем-то беседовали? – спросила она, повторно осматриваясь.

– С пылью, танцующей в солнечном луче, – честно пояснила я.