Оксана Демченко - Паутина удачи

– Или вот туда идите, к сударыне Ушковой. Верните ей платье и присоветуйте, как защитить его крой. Валентина ценит деловых людей, она давно хочет продавать свои вещи иноземцам. Кто знает, вдруг вы станете управляющей ее нового ателье во Франконии?

– Такое тем более невозможно. – Мари сделала несколько шагов к замку.

– Любая швея в ателье Валентины получает не менее семи рублей в неделю, – добила я франконку. – Поэтому людей туда отбирают строго. Сударыня Ушкова говорила мне, что хотела бы нанять управляющей своего дела обязательно женщину. Вы имели бы высокий доход и смогли бы устроить в нашей стране кружки суфражисток, вы бы познакомились с влиятельными женщинами, склонными прислушиваться к новому.

– Ваши искушения страшнее, чем мсье Шарль с его… – Мари охнула и прикрыла рот рукой. Решительно подхватив под локоть, она потащила меня к крыльцу. – Ваши блины вкусные, и они странно действуют. Я забылась, мне следует помнить, кто я и где состою на службе. Все пустые мечтания не ведут к добру. Риск неоправданно велик, нет возможности просчитать результат. Я иноземка, меня едва ли примут всерьез без связей и рекомендаций.

– Значит, вы поняли, как я различаю судьбу и удачу, – довольно отметила я. – Пока вы действуете строго по плану, вы не имеете в настоящем виде ни первого, ни второго. Таково мое представление о мире. Судьба – это след на чистом снегу. Новый след, а не движение по натоптанной колее. Удача вообще не оставляет следа. Она может пролететь над вами, заинтересовавшись неординарным выбором пути, и осенить крылом, как у нас говорят.

– Я вас не слушаю, – отмахнулась Мари.

Я остановилась и рассмеялась. Именно эти слова я говорила сегодня Шарлю. И надо же, сама удостоена их. Значит, я крепко задела и даже напугала эту сухую посольскую служащую. Потому что смотреть на белый снег и ощущать в нем всю полноту нереализованного – это удивительно и волшебно. И это требует мужества, уж вы мне поверьте. Выбор тропок огромен, а своя из них всего одна. И я пока ничем не лучше Мари, я тоже не сделала выбор и не начала путь.

Мы вскарабкались на скользкое крыльцо, цепляясь за перила, миновали дверь и дружно вздохнули, радуясь домашнему теплу. Мари решительно заперла дверь и плотно сдвинула шторы:

– Пора отдыхать, сударыня. Утром я разбужу вас к завтраку в обычное время, так и знайте.

– А после завтрака мы станем лепить снеговика, – предложила я. – Сделаем его похожим на Шарля и будем забрасывать снежками, пока не разобьем в пух и прах. Снежки – отличная детская забава.

– Дикие забавы в Ликре, – задумчиво вздохнула Мари и улыбнулась, стараясь прийти в свое обычное дежурное настроение. – Спокойной ночи, сударыня.

– И вам добрых снов, Мари.

Я отдала ей шубку и пошла к себе. В голове крутилась пока не сформировавшаяся до конца мыслишка, маленькая, юркая и неуловимая. Вроде рядом, но еще не здесь.

Утром мои планы по лепке снеговика рассыпались сами собой, уничтоженные франконской аккуратностью. Еще затемно дворники взялись за лопаты и метлы. К восходу солнца парк выглядел аккуратно и скучно. Они даже с веток стряхнули налипший снег. И посольство стало островком уродливого серо-черного порядка в серебряной сказке нашей родной зимы. Я даже шторы в комнате задернула. Мари поняла мои чувства и сжалилась – теперь я точно знаю, что именно она за мной присматривает через зеркало. Постучала в дверь, торжественно внесла большую картину, накрытую темной тканью:

– Это написал ваш соотечественник. Я принесла сюда из галереи, вам пойдет на пользу. Давайте повесим вместо той. Вы ведь смотреть не можете на мертвого фазана, я права?

– Мне его до слез жаль. И кровь написана слишком натурально.

– Согласна. Снимаем.

Мари подвинула к стене деревянную двухступенчатую лесенку-табурет, бережно сняла с крюка тяжелую раму и передала мне. Так же осторожно она приняла новую картину, пристроила на бронзовом штыре, заменяющем обычный гвоздь, и выровняла по горизонтали.

– Бэкки, вы готовы смотреть?

– Да. Я даже села.

– Хорошо, открываем!

Я охнула и захлопала в ладоши. Кажется, я даже визжала от восторга. В простой деревянной раме, покрытой имитирующим старую бронзу лаком, была настоящая зима. И снег без единого следа, тот самый, первый и чистый, и розовато-золотая дорожка света от окна строения, оставшегося за спиной. Получалось, что зритель стоит на пороге и выбирает путь…

Мари села рядом со мной, и мы вдвоем долго молча смотрели. Потом франконка старательно, как подобает, улыбнулась и вздохнула:

– Бэкки, меня никто не пугал так, как вы. Я не спала ни минуты. Мне чудилось, что странная судьба, на которую вы указали рукой так походя, случайно, действительно возможна. Поэтому картине тем более следует висеть тут. Она смущает меня. Всегда смущала, но прежде я не ведала чем. Семь рублей в неделю при полном пансионе – это солидные деньги. Через пять лет я накоплю средства и смогу купить неплохие апартаменты в маленьком городке на юге. Переведу вклад в хороший банк, стану жить на простых и удобных правах рантье. И ничего не придется выбирать!

В широко и беспечно открытую дверь моей комнаты осторожно заглянул Шарль. Брови его дрогнули. Маркиз никак не предполагал застать нас с Мари сидящими рядышком и дружно всхлипывающими с чисто женской сентиментальностью.

– И что все это значит?

– Теперь я знаю, – торжественно заверила нас Мари. – Судьба и удача находятся в жутком зимнем холоде вне домашнего уюта. Поэтому они часто обнаруживаются у жителей Ликры. Они чудовищно, недопустимо дикие.

Мари с гордым видом встала и покинула комнату. Шарль оторопело посторонился и с привычным безразличием кивнул, когда Мари сообщила время скорого обеда. Когда шаги франконки стихли за поворотом коридора, маркиз прошел в комнату, улыбнулся мне своей чарующей улыбкой, поклонился и сел в кресло поодаль:

– Мы снова друзья? Я смею на это надеяться.

– Конечно, – кивнула я. – Шарль, а вы можете мне по-дружески сказать, куда вы так спешно уехали?

Безупречная бархатная синь его взора ни на миг не утратила безмятежной искренности и теплоты. Разве что веки едва приметно сузились, зато улыбка сделалась окончательно сладкой, а голос промурлыкал ответ без запинки и ласково, как комплимент:

– По вашему делу. Я надеялся получить новые указания, но их, увы, нет. В столице неспокойно, на прошлой неделе высланы с позором люди из посольства Арьи, теперь пострадал Ганзейский протекторат. Полагаю, вас разыскивают, и на очереди наш скромный замок. Я переживаю за вашу безопасность, Бэкки, и намерен предложить вам самые крайние меры.

– Спасение через бегство, – презрительно фыркнула я. – Нет. Не желаю даже слушать. Это моя родина. Если меня намерены изловить и казнить, пусть ловят и казнят.