Дмитрий Емец - Мост в чужую мечту

«Это из-за Эриха! Или не из-за Эриха! Тошно мне!» – думала она.

Змейка шевелилась под сердцем, изредка выползая наружу и застывая браслетом. Порой Яре казалось, что она и змейка – одно целое.

До одиннадцати вечера Яра ходила по комнате. Потом отправилась искать Кавалерию. В кабинете не нашла, в пегасне тоже. Посмотрела в Зеленом Лабиринте, но и здесь Кавалерии не обнаружила, только под самшитом лежал ее забытый секатор. Яра наклонилась за ним, а когда распрямилась, ощутила, как что-то переменилось. Свет луны падал не так, как прежде. Яра вскинула голову. Над ней навис одетый в тулуп великан. Высоко покачивалась похожая на огромный горшок голова. Яра ощутила, что Горшеня чем-то очень недоволен.

– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! – проскрипел он.

– А я Яра – голова… э-э… костяная, пузо пока отсутствует, – с дрожью в голосе пошутила Яра.

Горшеня наклонился, сломавшись в поясе. Громадные руки с угрозой потянулись к Яре. Длинный рот распахнулся. Верхняя часть головы откинулась.

– Уходи! – велел Горшеня.

– Куда? Зачем?

– Яра должна уходить! Не должна быть в Лабиринте!

– Почему нельзя?

– Нельзя! – повторил Горшеня. Глаза-пуговицы золотились луной.

В следующий миг Яру оторвали от земли. Она вскрикнула, попыталась дотянуться до льва , но не успела. Длинные руки Горшени занесли ее над головой. Потом Яра ощутила, что ее бросают. Пролетев по дуге метров двадцать, она упала в кучу снега, который с утра сгребли с дорожек.

Барахтаясь, Яра выбралась из сугроба. Вскочила, задыхаясь от негодования. Это ни в какие ворота не лезет! Горшеня выбросил ее из Зеленого Лабиринта!

Первой ее мыслью было снова бежать в Лабиринт и разбираться со спятившим истуканом, но ощущение полета было свежим. А ну как и во второй раз выбросит?

Яра гневно отряхнулась. Ничего сломано не было, ушибов тоже не наблюдалось. Секатор Кавалерии по-прежнему оставался у нее в руке. Щелкая им, Яра направилась в ШНыр. Она была у больших камней, когда ее окликнули.

Яра увидела Кавалерию. В светлой дубленке с капюшоном, в выпуклых запотевших очках, с челочкой, она казалась грустной одинокой библиотекаршей. В руках Кавалерия держала еловую ветку и обвивала ее красной лентой. Рядом бегал Октавий.

– Как вы меня узнали? – удивленно спросила Яра.

Кавалерия сняла очки и подула на стекла.

– Никак! Я окликнула свои ножницы. Их я узнаю издалека.

– Я вас искала.

– Я догадалась. Ну, судя по тому, что ты нашла мой секатор… Говори!

Яра разглядывала красную ленту на ветке.

– Горшеня вышвырнул меня из Лабиринта! – негодующе выпалила она.

– А-а-а… Так это была ты! – спокойно откликнулась Кавалерия, пальцем проводя по воздуху.

– ВЫ ВИДЕЛИ?

– Глаза не самое сильное мое место. Я слышала звук.

– Он спятил! На людей бросается! А если в следующий раз он впечатает кого-то в стену?

Кавалерия пожала плечами.

– Тогда и будем принимать меры. Пока что на тебе ни царапины. Или я ошибаюсь? – резонно заметила она.

– Ну нет… Но все равно он сумасшедший!

– Возможно, – сухо согласилась Кавалерия.

Яре снова захотелось задать вопрос, который она задавала в день после гибели Эриха, когда Кавалерия пришла к ней в медпункт. Тогда они проговорили долго, едва ли не час. Слишком важно было понять причину.

– Почему болото не пропустило меня, но пропускает других?.. Ул ныряет постоянно, Афанасий, даже средние шныры. И ничего! Все проходят!

Кавалерия коротко и нетерпеливо выдохнула через нос. Только она умела издавать такие уникальные носовые звуки. Даже пеги – сами любители посопеть – и те порой откликались.

– Опять двадцать пять! Мы же обсуждали! Я бы испугалась, если бы тебя не впустила двушка . А болото пусть делает все, что ему угодно. Будь его воля, оно не впустило бы никого. Не болото вызвало ураган, пробивший тоннель, – мгновенно отозвалась Кавалерия.

Очки она теперь терла о рукав. Равномерные движения успокаивали Яру.

– Но тогда эльбы не смогли бы перехватывать закладки!

– Эльбы перехватывают их потому, что другого способа у болота убрать закладки из нашего мира нет. Пока существуют закладки – есть свет и жива надежда. Без них наш мир закиснет и лет через сто ничем не будет отличаться от болота . Границы размоются и…

Кавалерия махнула рукой. Договаривать ей не хотелось.

– Вы сами видели! Вначале болото ! А потом Горшеня не пустил меня в Лабиринт! Значит, есть за… – выпалила Яра и удивленно осеклась, поняв, что противоречит сама себе. Только что она утверждала, что Горшеня спятил, а теперь едва ли не согласилась с тем, что он имеет на это право.

Пока Яра говорила, Кавалерия внимательно вглядывалась в нее, точно ожидая чего-то. Хотелось бы Яре понять, чего.

– Я перестаю быть шныром. Я уже почти не шныр, а так… непонятно кто… – договорила она.

Кавалерия успокоенно кивнула. Яре показалось, что Кавалерия обрадовалась.

– Хорошо, что ты это сказала. Очень хорошо! – сказала она с облегчением.

– Почему? – не поняла Яра.

– Несколько раз за два десятилетия случалось, что люди вылетали из ШНыра за сущие, как нам казалось с Кузепычем, мелочи. Даже не за закладки. Ограда переставала впускать их, а через какое-то время умирала и пчела. И мы ничего не могли поделать. Но всех их отличало общее качество. Все они считали, что достойны быть шнырами и имеют большие заслуги.

Яра что-то промычала.

– Ты… не приносила в ШНыр ничего… постороннего? Никакого предмета? Артефакта? Хотя бы какой-то мелочи? – внезапно спросила Кавалерия.

Яра молчала, чувствуя, что если издаст хоть звук, то выдаст себя. Но и молчанием тоже выдаст. Откуда Кавалерия знает? Или только догадывается? Так и стояла точно истуканчик, ощущая свою полную беспомощность.

– В любом случае, – продолжала Кавалерия, глядя не на Яру, а на фиолетовые тучи, – даже если такой предмет и был пронесен кем-то, искать его я не собираюсь. Ограда пропустила его. А значит, мне, Кузепычу и Меркурию глупо быть мудрее древней защиты ШНыра. Как показывает практика, мы ошибаемся, а ограда нет.

– То есть что? Он может ее оставить? – не поверила Яра.

Кавалерия вздрогнула косичкой.

– Получается, что да. Непосредственно ШНыру эта вещь не повредит, но может повредить самому человеку. Законом не запрещается есть штукатурку. Но – не хочу навязывать свой взгляд на вещи! – те, кто регулярно ее ест, редко живут долго и счастливо.

Возникла неловкая пауза, прерываемая только скрипом снега. Яра переминалась на месте – скорее от волнения, чем потому, что мерзла.

– Как твоя пчела? Видела ее? – спросила Кавалерия.

«Откуда она знает?» – подумала Яра.

– Сама она не прилетала давно. Не знаю, может, из-за морозов? Но вчера я заходила в сарай. Я знаю, где Кузепыч прячет улей… Я постучала, подышала в улей. И она выползла ко мне.