Дмитрий Емец - Мост в чужую мечту

– Куда? Вот я тебя!

Афродита шарахнулась. Жеребенок, струсив, побежал за ней, выпрыгивая из снега высоко, как кузнечик. Кузепыч стоял и, сунув в карманы большие пальцы, провожал его взглядом.

– Ишь ты, мышиный жеребчик! – добродушно проворчал он и, наклонившись, оглушительно свистнул в два пальца.

Жеребенок с кобылой унеслись на луг, по которому плавали дружелюбные фыркающие тени. Кузепыч смущенно оглянулся и сунул руки в карманы.

– Господа! Я понимаю, что мы все давно привыкли! Но лошади с крыльями! Это же мистика! – ошеломленно сказал Даня.

– Угу в смысле ага! Мы все тут сплошь мистики! – согласился Ул, сплевывая через тележку. – А теперь обрадуй меня, старика! Убери навоз с прохода, а то ботинками растащат! Вон там лежит волшебная лопата, которую чародей Кузепыч купил у магического таджика в сказочном подземном переходе!

Кирилл стоял рядом с Макаром. Макар смотрел на жеребят, как пятилетний мальчик на пожарную машину. Лицо у него расслабилось, подобрело, даже жесткий рот перестал тянуться в ниточку. Бульдожья складка на лбу разгладилась, превратилась в незагорелую белую полоску.

Кирюша неосторожно шевельнулся, попав к Макару в поле зрения. В ту же секунду лицо Макара стало неприятным и циничным.

– Ча зыришь, сладкий? Глазки давно с шилом не дружили?

Кирюша забеспокоился и поспешил переключить его мысль в безопасное русло:

– Как тебе пеги?

– Да никак! Ча я, лошаков не видел?

Меркурий Сергеич заарканил кобыл и отогнал Афродиту и Гульду от жеребят. Маленьких пегов поместили в загон.

– Сейчас подманивать будут… Сюсюкать… Корки с солью совать… Не понимает народ… – произнес кто-то за спиной у Рины.

Она оглянулась и увидела Вадюшу, одетого в короткое пальто канареечного цвета. Шныровских курток Вадюша не уважал.

– Чего не понимает?

– Жеребенок не может ошибиться! Когда угодно, но не теперь. Сегодня он выберет того, кого надо. Хоть ты мешок сухарей принеси – не подкупишь!

– Почему? – неосторожно спросила Рина, забывшая, кого спрашивает.

Вадюша выставил вперед ножку.

– Видишь ли… – начал он, закладывая руки за спину. – Существует восемь различных теорий, однако в целях экономии времени остановлюсь на четырех самых правдоподобных. Основную гипотезу озвучил первошныр Асмус Двуносый… нет, нос у него был один, но подозревают, что в бою он был разрублен надвое и потом неправильно сросся…

Пока Вадюша ораторствовал, в загон спрыгнул Гоша и замер у линии, которую Кузепыч прочертил на снегу сапогом. Заходить за линию и гоняться за жеребятами запрещалось. Таких участников сразу выгоняли. Гоша зачмокал. Затем стал бросать ржаной хлеб, чтобы, подбирая его, жеребята постепенно оказались рядом. Жеребята хлеб подъедали, но к Гоше никто не подошел.

Последний кусок хлеба у Гоши забрал Кузепыч и сунул себе в рот.

– Свободен!.. – сообщил он.

– Надо же! Кузепыча приручили! Кузепыч взял хлеб из рук! – громко хокнув, произнесла Фреда.

После Гоши в загоне перебывали Окса, Рузя, Наста и кухонная девушка Надя. Надю жеребята знали лучше всех: каждый день она приносила им что-нибудь из своей пищевой вотчины. Жеребята и сейчас помчались угощаться, но за черту ни один из них не перешел и коснуться себя не дал.

– Дурилка! Дурильник! Дурила! – весело восклицал Родион, когда очередной неудачливый претендент покидал загон.

– Ну что? Еще желающие есть? А то я голодный! – вслед за хлебом Кузепыч успел съесть яблоко и горсть сушек.

Рина оглянулась на Витяру, но тот замотал ушастой головой, показывая, что его черед пока не настал.

– Кто у нас там еще был? Вовчик, что ли? Где, грустный пень, этот деятель? – гаркнул Кузепыч.

Стали искать Вовчика.

– А вон он! – девица Штопочка, сидевшая на столбе ограды, ткнула пальцем на луг.

Первый красавчик ШНыра зигзагами улепетывал по заснеженному полю. За ним, азартно поджав уши, гнался ослик Финт. Цель Вовчика была достигнута: одно непарнокопытное его спрей уже привлек.

Наконец все средние шныры закончились, включая Витяру, который покинул загон в слезах. Кузепыч с ежовым звуком поскреб пальцами щетину.

– И чего делать будем?

Кавалерия посоветовалась с Меркурием Сергеичем. О чем они совещались, Рина слышать не могла, но Вадюша догадывался.

– 1643-й. 1856-й. 1911-й! – тоном справочника сообщил ей на ухо.

Рина понятия не имела, что означают эти цифры, но тут Кавалерия поднесла к лицу нерпь. Русалка сработала, усиливая звук:

– Последний раз подобная ситуация произошла в 1911 году. Тогда жеребята тоже не выбрали никого из средних шныров, и было принято решение допустить к конкурсу младших и старших шныров! Я считаю, что и сегодня мы можем воспользоваться опытом наших предше…

Самая хорошая реакция оказалась не у Рины, а совсем неожиданно – у Лары. С громким визгом она кинулась с ограды в загон.

– …допустить новичков к жеребятам, – машинально договорила Кавалерия.

– Ути мои крошки! Идите к мамочке! – восклицала Лара.

В тесных джинсах, в куцей, очень идущей ей куртяшке, она смешно прыгала у черты и, повизгивая, как поросенок, умоляюще протягивала руки.

– Жаль, я не жеребенок. Я бы пошел к мамочке! – шепнул Сашке Кирюша.

Суровый Кузепыч позволил «мамочке» поголосить секунд сорок, после чего прогнал ее из загона. После Лары счастья безуспешно попытали Даня и Кирилл. Настала очередь Фреды. Скрестив на груди руки, она подошла к черте и произнесла сухим голосом:

– Я вас слушаю, лошади! Что вы можете мне предложить?.. Так и я думала, что ничего!

Алиса от выбора жеребенка отказалась, вызывающе заявив, что скоро собирается выметаться из ШНыра. Она твердила об этом постоянно, но никаких решительных действий пока не предпринимала. Хотя, казалось бы, чего проще? Сел в Копытове на маршрутку, и ты в Москве.

Рина с Сашкой тоже побывали в загоне, но, увы, жеребята их не выбрали. Рина объяснила все тем, что утром она заглядывала к Гавру и от ее куртки пахло гиелой. Сашке тоже не повезло. Хотя жеребята подошли к нему, а один даже с любопытством понюхал снежок, который Сашка ему протягивал, этим все и ограничилось. Коснуться ни одного из них, не заступив черты, Сашка не сумел.

Зато неожиданно удача улыбнулась Макару. Ни на что не надеясь, он негромко свистнул, не вытаскивая из карманов руки, и жеребенок Афродиты – светло-серая «в гречке» кобылка неожиданно подбежала к нему. Ткнулась мордой в щеку, пытаясь понять, где находится источник свиста, и вновь отскочила к безопасному центру загона.

– Нашла. Хозяина. Поздравляю, – спокойно сообщил Меркурий, наблюдая, как Макар, скрывая свою радость, с подчеркнутым равнодушием поплевывает в снег.

Остался один молодой пег – жеребчик с белой полоской на морде, сын Гульды.