Меир Узиэль - Демоны Хазарии и девушка Деби

«Давай, вернемся к ребятам побыстрее, и расскажем обо всем этом, – сказал Тувияу после нескольких минут размышления, – надо проделать несколько опытов – шагать немного вперед, затем назад, и посмотрим – прав ли я».

Но Ханан понял, что нет нужды ни в каких опытах, и Тувияу действительно понял, что происходит. Туман сдерживает их от движения вперед. Ханану стало не по себе. «Нет смысла продвигаться дальше», – прошептал он. Тувияу услышал это.

Они быстро двигались, насвистывая в тумане, который объял их обоих.

Наконец добрались до остальных всадников, и Тувияу объяснил свое естественное исследование о неестественном явлении.

Они пытались снова все это проверить, ходили вперед и назад, разбились на цепочку, отметили на веревке место, где заканчивался туман. Все подтверждало то, что туман двигался с ними вперед, а путь назад был ясен и светел, легок в преодолении и дружествен к путнику.

«Что делать?» – спрашивали они друг друга.

«Если уже мы остановились, – сказала Тита, – давайте сделаем несколько шагов назад, чтобы обдумать положение на свету».

Песах был очень оскорблен этим предложением Титы, ибо в тумане, скрыто от взглядов других он мог прижать ее к себе, ощутить мягкость голубой ее рубахи да и всю ее. Но ведь она вовсе не сделала это, чтобы избавиться от его объятий, она почти не ощущала их, и они были подобны прикосновению ветра. Что-то начало ее беспокоить. Парни эти не знают, что делать. Это казалось ей странным. Впервые она почувствовала, что, быть может, именно она скажет, что делать. И они сделают то, что она скажет. Неожиданно испытала тоску по своей служанке с лицом мыши, которая говорила ей, что делать.

И они вправду сделали то, что она предложила, несколько шагов назад.

Свет ударил им в лица, и зеленое пространство распростерлось, насколько хватает взгляд. Только на востоке высилась стена тумана, плотная и неодолимая, как бы говорящая: зачем вам идти вперед. Нужны вам беды? Зачем?

Да. Вот он, туман. Стоит. Даже не скрывает наглого своего поведения. Есть ли у кого-либо сила бороться с хитроумными туманами.

«Слушайте, это невыносимо для меня, – негромко ныл Ханан. – Я просто не могу больше, Что это? И воевать с бесами, и сам поход ужасно тяжел, убийство, кровь. Элени. Внезапная болезнь коней. Эти шведы на пути. А теперь еще этот туман. Слишком большие силы действуют против нас. Пытался, насколько возможно, все это преодолевать. Хватит. Достаточно».

«Что достаточно?» – рассердился Гедалияу Каплан. – Да если мы не будем выполнять наш долг, все законы и условия, которые были на нас возложены, то на нас падут все проклятия».

«Это меня больше не интересует», – сказал Ханан.

«И что ты можешь сделать?» – спросил Гедалияу.

«Вернуться в ешиву и там остаться».

Тита навострила уши. Ага, ешива для него важнее, чем я. Поглядывает на нее, поглядывает, и ничего не сделает.

«Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь мне, кто такие – иудеи», – сказала она, растопив камень на его сердце, как уксус растворяет камни, образовавшиеся в чайнике.

«Не сейчас, – сказал Песах, – не сейчас, Тита. Мы должны двигаться. Ну, туман. Ну, и что? Это нас остановит? Продолжим путь до ручья и найдем тот путь, который нам указал пастух. Кстати, как это мы не спросили, как его зовут?»

«Я спросил, – сказал Тувияу Каплан, удивляясь самому себе, ибо что-то стало смутным в его памяти.

«Спросил? Не слышал я от тебя никакого вопроса», – сказал двоюродный его брат Гедалияу. И другие сказали, что не слышали этого. И сам Тувияу, став неожиданно косноязычным, согласился, к собственному удивлению, что не слышал произносимый им же вопрос, и, вероятно, поэтому и пастух не слышал, и, естественно, не ответил:

«Мы прокляты, и еще придет на нас более страшное проклятье, если мы будем продолжать наш путь-лихорадка, воспаление, гангрена, разруха, сумасшествие, слепота и обалдение, от которого нет никакого лечения».

«Плохой знак», – промямлил Ханан. Он чувствовал, что теряет Титу, и чувство этой потери вызывала неприятное чувство пустоты в животе. Но он сказал себе, что все, больше не может. Никаких соблазнов, никаких угроз и бедствий. Все правы. Ну и пусть будут правы, а он возвращается в ешиву. Может только проводит их до ручья и убедится, что они на правильном пути, и затем вернется по собственным следам в школу и предастся сладости обсуждений, дискуссий, исследований, раскрытию тайн.

Вот, и красавчик Ханан удаляется из нашего повествования, и больше мы о нем ничего не услышим. Так он решил, и нет у нас возможности это решение изменить. И может быть, это его решение – правильное.

Ведь те, кто выполнил все заповеди и свой долг, кто отдал жизнь всем событиям в Хазарии, те, кто победил все огромные нападавшие на них армии, уничтожили целые нации, пронесли еврейские имена, имена иудейских царей по всему миру людей, исчезли начисто, и памяти о них не осталось. И знаем ли мы о них нечто большее, чем знаем о Ханане?

Если посмотрим в список десяти хазар, найдем там имена, как Шломо Авлули, министр финансов, что совершил чудеса с экономикой Хазарии, он привел к тому, что природные богатства вокруг Хазарии, по всему Востоку, были использованы до предела.

Найдем в списке имя Ривки Бина, вязавшей погребальные полотна и создавшей предприятия по вязке. Специалистки по спицам, которые никогда не возвращались и распускали нити во всей истории пряжи, на которой птицы насвистывали перед красавицей.

Встретим героя Йеледела, веселого принца, который топил мусульманские корабли, ныряя под их днища.

И все они исчезли. И Ханан, который, конечно же, ничего не стоит рядом с этими людьми, тоже исчез, и мы ничего о нем не знаем. И не знали бы о нем ровным счетом ничего, даже если бы он победил дьявола Самбатиона, последнего из отчаявшихся демонов Хазарии. Так что, иди, Ханан, иди, красавчик, иди туда, куда влечет тебя сердце, это уже ничего не меняет.

Кстати, через несколько месяцев ты откроешь, что и за школьными столами и в книгах есть свои разочарования и явно нечестные препятствия, которые тебе не под силу преодолеть. Ну, иди, Ханан, сгинь с наших глаз, ибо мы должны продолжать свой путь, чтобы сообщить страшную весть графу Лопатину.

Восемь дней назад Деби оставила Ахава. Все ночи и дни Ахав думал только о ней. Каждую минуту, каждую секунду, и даже долю секунды. Он вставал с мыслями о ней утром и засыпал с нею ночью. Даже если она ему не снилась, именно она и снилась. Только раз она возникла с кудрями и в ином одеянии. Днем его не отпускала боль. Однажды, когда он пытался с ней поговорить, она тактично сократила эту возможность, сведя ее до нуля. И он сидел в отдалении от нее, и кровь в его жилах текла наоборот, чем ей полагается течь. Да, именно так это было. Как может любовь к девушке, в которой нет ничего выдающегося, и каждый может заметить ее недостатки, привести к тому, что кровь будет течь в жилах в обратном направлении? Может ли такое быть? Да, может, и это еще ничего, ибо ощущение в теле вообще нельзя описать словами. От этого белело лицо, и пылал мозг, это сжигало и леденило. Целый день он беседовал с ней про себя. Почему ты это делаешь? Он обращался к ее чувствам, к логике, и знал, что ничего не поможет: она сказала – нет, и так думает – нет.