Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

В деревне никто не спешил поднимать панику. Из-за жары на людей навалилась апатия и лень. Гарпия, пока что не отличавшаяся чрезмерным аппетитом (коршуны, к примеру, утащили куда больше кур с нашего подворья) могла поселиться в курятнике старосты – до этого всем не было никакого дела. Я поняла, что действовать придется мне.

Томясь в духоте своей комнаты во время очередного наказания за очередной проступок, я разработала план действий, провела подготовительную работу и приступила к его реализации. Если бы не жара, я бы даже получила бы от этого удовольствие. Охотиться на гарпию было куда интереснее, чем прясть кудель или перебирать чечевицу в кладовой.

Мой план включал в себя такие составляющие: самая старая курица, привязанная за ногу около курятника; кусок рыболовной сети, украденной мною вчера вечером из пруда; увесистое полено.

Ясно, что мои намерения по отношению к гарпии были самые что ни есть кровожадные.

Я заняла свое место в засаде – крыша курятника – положила рядом с собой сеть с поленом и принялась ждать. Несмотря на тень от старых тополей, растущих у нашего двора, мне было очень жарко. Казалось, что подо мной кто-то развел костер и полусгнившая солома, покрывающая крышу, вот-вот начнет тлеть.

Гарпия, словно издеваясь, не показывалась.

Курица от жары совсем оглупела, наполовину закопалась в песок, вяло подгребая под себя пыль лапами, и выглядела настолько малоаппетитно, что на нее даже трупоед бы не позарился. Я тоже разомлела, растянулась на животе и боролась со сном из последних сил. Тут окно кладовки, выходящее во двор, распахнулось настежь, и зычный голос моей бабушки нарушил сонно-мертвую тишину двора.

-Каррен, где твое платье с воротником?!!

Меня от возмущения даже подбросило. Все подготовительные работы насмарку!

-Ну что ты кричишь?!! – заорала я в ответ. – Я же в засаде!!!

Голова бабушки, увенчанная сложной и крайне туго заплетенной косой, повернулась в мою сторону.

-Что за тон, юная дама? – назидательно промолвила она. – Разве так подобает разговаривать со старшими? Особенно с бабушкой, которая может всыпать розг?

-Извиняюсь, – буркнула я. Это было сказано только ради проформы – выбить из меня искреннее извинение было не так просто. Но в тоне бабушки я не уловила той пресловутой ноты, которая заставила бы меня отнестись к нему серьёзно. Соответственно и она не обратила внимания на явно наглый тон моего ответа.

-Где то платье, что я сшила осенью? – повторила свой вопрос бабушка.

-В ларе, что под старым тюфяком в полоску, – сказала я. – А что такое?

-Ах, да… – и голова бабушки тут же исчезла из оконного проёма.

Я заподозрила неладное.

-Бабуля, зачем тебе платье?

Ответа не последовало. До меня донесся глухой шум падения чего-то большого, но мягкого, затем грохот откинутой крышки, скрип заржавевших петель, громкое бабушкино чихание и ее слова: «А пылищи-то, пылищи!..» Из окна чинно выплыла сизая тучка пыли, вспыхивающая редкими искорками в солнечных лучах.

Но меня уже нельзя было сбить с толку. Платье, о котором шла речь, я надевала всего единожды, когда бабуля, заставила меня посетить службу в местном храме в качестве наказания за разбитое фарфоровое блюдо, бережно хранящееся в память о какой-то бабушкиной кузине. Оно – платье, не блюдо – было темно-синего цвета, по подолу украшено несгибаемым рюшем, в который словно проволоку вставили, а рукава – о, ужас! – имели форму фонариков. Я отчетливо помнила, как кусался кружевной воротник, заставляя меня ерзать на жесткой деревянной скамье, как косились на меня остальные добропорядочные прихожане, и как тогда я возненавидела и храм, и платье, и все человечество. Больше случаев надеть это орудие пытки не представилось, чему я была только рада. Но теперь платье зачем-то понадобилось бабушке! Неужели меня снова ждет поход в храм? Но за что?!!

-Бабушка, ответь мне! На… для чего тебе понадобилось платье?!! – в то время я частенько сквернословила, приводя бабушку в состояние сильнейшего гнева, поэтому приходилось следить за своей речью в оба.

В окне вновь показалась бабушкина голова, припорошенная пылью. Она принялась деловито трепать мятую синюю тряпку, в которой я без труда узнала то самое платье. Работу эту она выполняла весьма сосредоточенно, из чего я сделала вывод, что мой вопрос она прекрасно расслышала.

-Бабушка, – мрачно позвала я ее, постаравшись вложить в свой голос тень угрозы.

Она еще немного потрепала платье, придирчиво осмотрела его и покачала головой. Затем поковыряла пальцем пятно на подоле – в кладовой водились мыши – и вновь принялась исследовать мерзкое одеяние. И лишь когда мои глаза от сдерживаемого крика стали круглыми, как у филина, она снизошла до ответа.

-Завтра мы отправляемся в Изгард, – сообщила она, словно это было самой обыденной новостью в мире. – Господин Вуффогель согласился подвезти нас до Артанда, к почтовым дилижансам. Твоего дядю Леонарда я уже предупредила, он ждет нас.

От этой информации у меня даже дыхание сперло.

-Зачем нам в Изгард?

Бабуля пожала плечами, словно досадуя на мою непонятливость.

-Ну надо же как-то устраивать твое будущее, – буднично, словно речь шла о намечающемся дождике, пояснила она, и скрылась из виду.

Я на пару мгновений онемела, чувствуя, как от желания высказаться меня просто распирает изнутри. Но слов было так много, что я не могла решить какое из них будет первым и оттого лишь судорожно хватала воздух ртом. Едва я определилась и приготовилась заорать «Что?!!», как резкий противный крик, наподобие ястребиного, огласил наш двор.

Я резко повернулась и успела заметить, как мелькнула над деревьями крылатая тень. Курица, доселе убедительно изображавшая падаль, с диким кудахтаньем попыталась скрыться в курятнике. Но крепкая бечевка пресекала все ее попытки.

Гарпия безо всякой суетливости сделала круг над двором, словно приглашая всех присутствующих полюбоваться мастерством летуньи. Я первый раз видела ее вблизи и невольно скривилась от отвращения. Больше всего крылатая зверюга напоминала бурдюк, в который воткнули два кожистых, перепончатых крыла, диаметрально противоположно которым располагались две когтистые лапы, а сбоку была прилеплена голова на тонкой длинной шее. Тело ее было покрыто редким рыжим пухом, который в месте сочленения с шеей образовывал пышное жабо.

Она была невелика – с крупного ястреба, но сразу становилось понятно, что справиться с ней будет не так-то просто. Самое пристальное мое внимание привлекла клювопасть, в которой даже на расстоянии можно было разглядеть ряды отборнейших зубов, мелких и блестящих. Ясно было, что если эта тварюга угрызнет меня за руку или ногу, то мало мне не покажется.