Александр Тюрин - Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

Перекусив «рыбкой» и вытянув после этого из зубов остатки чего-то резинового, Антон перетянул тряпицей сальные волосы и сказал:

— Люблю я природу, и она мне отзывается. Не причинит мне вреда ни комарик, ни гад…

— Гадушка, — поправил его Василий Савельевич.

— Ни гадушка, ни волчок, ни мишка, ни клещик энцефалитный. Потому что я источаю одне лишь вибрации любви. Я перенастраиваю даже самых зубастых зверьков на волну мира и благорасположения.

— Да уж твоей головушке энцефалит не помеха, — согласился Василий.

Общая дискуссия вдруг прекратилось, а лицо Антона слегка исказилось.

— Живот болит.

— Брат микробушка пошаливает, — смиренно отозвался Василий Савельевич. — Мало, значит, ты его любишь. Вот он и обижается.

Однако Антон быстро юркнул в ближайшие пластмассового вида кусты и после недолгого кряхтения затих.

— Хорошо-то как, — спустя минуту послышался его голос. — Стоило пострадать маленько, зато сейчас словно воспарил. Еще Лао Цзы говорил, что сильный понос — это уже не понос, а просветление.

Василий Савельевич на минутку задумался о том, как с утра придется плот вязать, чтобы через озерцо перебраться, а напарник по-преимуществу будет просветляться и воспарять, вместо того, чтобы махать топорком. Эта мысль крепко огорчила его, и Василий Савельевич принял пилюлю с наркодом — подействует, правда, через час.

Но Антон вылетел из кустов как перепел, лихорадочно застегивая штаны, не имея на лице и следа благости.

— Самый свободный юноша самого свободного города, почему вы не спустили после себя воду? — вежливо, но строго вопросил Василий Савельевич.

— Там чудище прется сквозь заросли! Я видел его очертания — оно в два раза выше человека. Это не зверь, потому что не откликается на мои вибрации любви. Ему надо не травку и не мышку, а человеческого мяса.

Василий Савельевич хотел было обсмеять напарника, позабывшего о гармонии с природой, но и в самом деле что-то стало ломиться сквозь ветки, сопя мощно и яростно.

Оба странника мигом подхватили свои вещмешки и давай удирать во все лопатки, надеясь к тому же не слишком оторваться от берега озерка.

И было полчаса страшного ночного кросса, когда все сучья направляли свои острия именно в глаза.

Пластиковые заросли готовы были разодрать беглецов, разнести их кишки по сучьям, а мозги по кочкам. Но бимоны Василия Савельевича проецировали в его глаза тепловую картинку местности, а боди-комп проставлял азимуты и расстояния до колющих-режущих предметов. Антон же, как большой малыш, бесхитростно цеплялся за рукав напарника.

Наконец Василий Савельевич прокричал сквозь натужное дыхание своему «малышу»:

— Так почему бежим?

— Хозяин леса пришел, — отозвался Антон.

— И всё? — Василий Савельевич притормозил. — Для медведя тут экологической ниши нет, понял? Вот и для меня в Питере её нет. Какой это лес? После применения техноплесени лесонасаждение стало пластмассовым, да еще пискиперы перестреляли как «врагов демократии» всё, что движется и размером более пяти сантиметров.

— Может, тогда это… робот-охранник был? Мы, может, нарушили границы частного владения, вот он за нами и пошел.

— Это вполне, — согласился Майков. — Тогда вырождается Европа. Вместо того, чтобы самому пристрелить аборигенов, которые не признают священного права частной собственности, свиновод посылает терминатора. Интересно, кого он к жене своей пошлет?

Василий Савельевич и Антон остановились. Один стал восстанавливать дыхание, другой решил поп И сать и в очередной раз попал себе на ботинки. Вокруг были заросли, тихо так, если не считать поскрипывания пластиковых веток.

Напарники решили переждать ночь до конца у поваленной ели, обходясь лишь самым хиленьким костерком. Никто из них уже не спал, а лишь напрягал мускулы, чтобы при первом же грозном намеке сорваться с места или запрыгнуть на дерево. Антон даже присмотрел себе какое-то дупло со всеми удобствами.

Когда наступил рассвет, стало ясно, что странники сильно заплутали. Никакого тебе берега озера Горького, лишь гуща мертвого ельника.

— Ну, давай, связывайся со своим окаянным спутником, — шутейно произнес Антон, — если вместо него не летает уже какой-нибудь демон-асур.

Да, пора было определять координаты с помощью GPS — этого-то и боялся Майков; пока ты вычисляешь положение, тебя самого вычисляют кредиторы.

Все же он встал на какой-то поваленный ствол и начал крутиться, помогая бодику — тот использовал тело как антенну.

— Ау, орбита. Я — земля.

Наконец Василий Савельевич сдвинул бимоны и покачал головой.

Антон же не преминул заметить:

— Я предупреждал, что спутник на космической орбите легко может стать добычей инопланетян.

— Он стал добычей банкира. Джи-пи-эс оплачивала жена; значит, она сняла все деньги со своего счета. Мы оказались в информационном вакууме, куда ж нам плыть?

— Любовь приведет нас к себе, — заметил напарник.

— Ты это брось, Антуан. Любовь нынче заканчивается крышкой в хосписе для спидоносцев.

Товарищи по постыдному бегству подобрали оставшиеся вещи и стали ориентироваться по солнцу и прочим сомнительным приметам. Притом роль следопыта играл Антон, который чувствовал, откуда и куда течет энергия «ци», где преобладает «инь» и где «янь». Полдня было потрачено на усиленное ориентирование, но берег озера так и не обнаружился.

Для поднятия настроения бич-интеллектуал половину дороги цитировал «Бхагавадгиту» и сказания племени догонов, а еще полдороги «Даодэдзин», добавляя из кое-каких сутр.

Василий Савельевич, в отличие от Антона, заметно приуныл, отходняк после наркода тоже усугублял картину.

От чувства зависти к эрудированному напарнику даже заныло под ложечкой. «Гастрит, — подумал Василий Савельевич, — организм сам себя съедает.»

И вдруг, прямо в мертвом лесу, когда вроде ничто не предвещало неожиданностей, путники наткнулись на колючую проволоку. Колючка, создавая забор, тянулась с запада на восток настолько, насколько хватало силы обозревающему глазу. За ней стоял точно такой же лес, что и перед ней. И все же, если ее протянули, значит она огораживает не только мертвые деревья.

Василий Савельевич нашел силы порадоваться забору, а вот Антон нет — колючка сразу уколола его душу своей явной нерастворенностью в природе. Он предложил обойти ее с южной стороны. Предложение было принято, за неимением других. Путь оказался неблизким, колючка тянулась и тянулась, как будто представляла собой земной меридиан. В конце концов, это надоело обоим странникам. Василий Савельевич нашел место, где забор накренился под воздействием упавшей ели. Если не бояться законсервированных иголок, можно без особых затруднений переползти на ту сторону. Что странники и проделали.