Кирилл Шатилов - Торлон

— Так куда мы пойдем? — переспросила она.

Бириней ухмыльнулся.

— Можно подумать, милые дамы, вы впервые пришли на рынок и ничегошеньки тут не знаете.

— Не называйте нас «милыми дамами», — заметила Орелия. — Или мы такими старыми выглядим?

Как вы, чуть не добавила она.

— Да нет, напротив. — Бириней протянул ей руку, однако девушка сделала вид, что не заметила жеста, и просто пошла рядом. — Вы выглядите как самые настоящие дамы, и при том очень даже милые. — Он смотрел в другую сторону. Специально. — Когда помалкиваете…

— А вы все-таки мужлан, — надула губки Орелия. — Особенно когда говорите.

— Я прекрасно умею молчать. Но тогда вы не узнаете то, ради чего мы идем вон в тот симпатичный домик.

Орелия поняла, что он имеет в виду одноэтажный, недавно возведенный, если судить по еще некрашеным бревнам, сруб с добротной черной крышей и тремя вовсю дымящими трубами. Она не смогла вспомнить, что же стояло здесь раньше. Да и пожары, слава богам, уже много зим обходили стороной рыночную площадь.

Покачивающаяся на ветру резная вывеска над входом подсказывала, что таверна носит гордое название «Бехема». Притом что до реки отсюда было никак не меньше получаса ходу.

Когда они друг за другом поднимались на крыльцо, начал накрапывать дождик. Первым через высокий порог перешагнул Вил. Бириней придержал дверь и пропустил притихших девушек вперед.

Попасть с промозглой улицы в тепло натопленную залу, где вкусные запахи из печей смешивались с ароматными парами крока, едкого дыма и множества далеко не свежих мужских тел, было и удовольствием, и мукой одновременно. Хотя среди развалившихся за столами посетителей Орелия безошибочно угадала нескольких далеко не трезвых женщин, мужчины здесь заметно преобладали. Ни на что иное она, разумеется, и не могла рассчитывать, когда соглашалась. На то и таверны, чтобы простому люду было хорошо — до, во время и после трудового дня. Эдели по тавернам если и ходили, то едва ли их там удалось бы признать: считалось, что существуют развлечения более утонченные, более подходящие их высокому положению среди вабонов. Например, те же эфен’моты, будь они неладны с их показной веселостью и традиционным однообразием. Ни поесть толком, что было не столько важно ей, сколько Аноре, ни поболтать как следует. А напиться, если есть желание, можно всюду.

У дверей их никто не встретил. Вся обслуга суетилась вокруг занятых столов. Биринея это обстоятельство, по-видимому, ничуть не смутило.

— Не туда, — окликнул он ушедшего вперед Вила, осторожно положил руку на плечо Орелии и увлек невольно подчинившуюся спутницу вбок от входа, туда, где все еще свободный стол, рассчитанный на шестерых, помещался как раз под распахнутым на рыночную площадь окном. — Устраивайтесь, я пока кого-нибудь позову, — и преспокойно удалился в глубь зала.

Орелия примостилась на лавке у самого окна. Если что, всегда можно будет удрать, решила она. Анора собралась было сесть рядом, но встретилась с умоляющим взглядом подруги и расположилась на лавке напротив. Возле нее осторожно опустился Вил.

— Бирини тут знает хорошо, — заметно повеселев, сообщил он притихшим подругам. — Бирини — славный башка.

Анора невольно прыснула и глянула на Орелию. Та смотрела в окно на дождь.

— Почему вы назвали меня женой? — смело пошла в атаку девушка. — За такие шутки можно и схлопотать!

Было заметно, как Вил пытается разобраться в сказанном. При этом он любовался собеседницей так откровенно восторженно, с такой радостью ощущал ее близость, что мог бы растопить сердце любой неприступной красавицы. Что уж тут говорить об Аноре. Орелия с любопытством покосилась на них.

— Я — му-уж, — как-то протяжно, но почти чисто произнес Вил. — Твой мууж. Ты мой жена. Я тебе люб.

— Вы мне или я вам? — сразу же стала уточнять Анора. — Потому что я вас никогда раньше не видела. Даже во сне. Тем более во сне. Орелия, а ты что молчишь? Я тут уже сама не знаю, какую чушь порю!

— Ничего, ничего, — отозвалась Орелия, наблюдая за тем, как двое фолдитов пытаются поставить на колеса опрокинувшуюся повозку с намокающими тюками сена. — Вы очень даже неплохо смотритесь.

— Сейчас к нам подойдут. — Бириней деловито подсел к Орелии и поставил перед девушками большущие кружки. — Вишневый сок.

Откуда он знает, что я люблю именно вишневый, промелькнуло в голове у Орелии.

— Она пить яблоко и мокровь, — уверенно сказал Вил.

— И вишневый сгодится, — не позволила ему отобрать у себя кружку Анора. — Спасибо, — она сделала маленький глоток и поперхнулась. — Он сказал «яблоко и морковь»?

— «Мокровь», — поправила Орелия.

— Но я ведь действительно дома всегда прошу, чтобы мне смешивали морковь с яблоком…

Вил радостно закивал. Орелия уже не помнила наверняка, любила ли она вишневый сок всегда или полюбила только что.

— На то и мы, чтобы угадывать вкусы женщин, — даже чересчур изящно для такого места выразился Бириней, следя за взглядом соседки. — Сегодня им сено уже не продать.

— Что?

— Сено, говорю, не продать сегодня этим беднягам. Кому нужно мокрое сено, когда и сухого целая прорва.

— Мокрое можно высушить, между прочим.

— Не все мокрое можно высушить так просто.

Куда он клонит, вздрогнула Орелия. С того момента, как они вошли в «Бехему», она ждала всякого подвоха. Даже вспомнила на всякий случай несколько весьма действенных приемов, которым ее обучали в Айтен’гарде. «Седина в бороде — жди подвоха везде», вспомнилась ей слышанная еще в детстве поговорка.

— Вы обещали мне что-то рассказать. Я жду.

— Не все сразу, миси Орелия, — взгляд его больших серых глаз снова сделался чуть насмешливым. — Мы еще недостаточно знакомы, чтобы я вам вот так сразу открылся. На все требуется время.

— «Вот так»? «Открылся»? О чем это вы? — Она смотрела прямо на него и старалась изобразить на лице неподдельную злость. — Кажется, я не давала вам повода считать меня легковерной дурочкой. Вы либо рассказываете мне сейчас все, что знаете…

— Либо что?

— Либо то, что вон уже несут ваш завтрак, — раздраженно закончила она, тем более что тяжелый поднос находился в руках на редкость хорошенькой служанки.

Яйца, тонкие, хорошо прожаренные мясные стружки, пышные сдобные булочки, две головки пахучего сыра, две кружки крока, большая миска с овощами — все это в мгновение ока оказалось перед ними на столе, хотя Орелия поначалу не заметила ничего, кроме вызывающего выреза на узком лифе девушки, в котором соблазнительно колыхались не менее пышные булочки иного свойства. Тэвил, с каких таких пор она научилась ревновать?! Самое это понятие она всегда знала разве что с чужих слов, и вот на тебе…