Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Ответь мне, Маазмоорн. Это Валентайн Понтифик зовет тебя.

Он больше не боялся огромного ужасающего мозга. Он начинал познавать в этих тайных отражениях души, как сильно земные обитатели Маджипуры ошибаются в понимании огромных морских созданий. Водяные короли внушали боязнь, верно, но их не надо было бояться.

— Маазмоорн… Маазмоорн…

"Почти там",— подумал он.

— Валентайн?

Голос Карабеллы за дверью, Испуганный, он одним взмахом вышел из транса, едва не упав со стула. Потом, вернув самообладание, сунул зуб в футляр, успокоился и пошел к ней.

— Нам уже пора быть в городском зале,— сказала она.

— Да, конечно, конечно.

Звон загадочных колоколов все еще звучал в его душе.

Но теперь у него были другие обязанности. Зуб Маазмоорна должен еще немного подождать.

Часом позже в муниципальном зале собраний Валентайн сидел на высокой сцене, и фермеры медленно вереницей проходили перед ним, выражая свое почтение и поднося к нему для освящения орудия труда — мотыги, косы и другие предметы, будто Понтифик мог одним прикосновением руки восстановить процветание, которое эта сраженная болезнями долина знавала раньше. Он подумал, что, может быть, это какое-то древнее поверье местного народа — почти все из них гайроги. Вероятно, все же нет, решил он. Ни один правящий Понтифик никогда раньше не посещал Престимионскую долину или какую-нибудь другую часть Зимроеля. Скорее всего это была традиция, которую здешние жители изобрели экспромтом, когда узнали, что он будет проезжать этими местами.

Однако церемония не доставила ему беспокойства. Они приносили ему орудия своего труда, а он дотрагивался до ручки этого, лезвия того, черенка другого и улыбался самой теплой своей улыбкой, и передавал им слова сердечного напутствия, и они, сияя, проходили дальше.

К концу вечера в зале возникло замешательство. Валентайн, подняв глаза, увидел необычную процессию, направляющуюся к нему. Женщина-гайрогша, которая, судя по ее почти бесцветной чешуе и свисающим косам, была крайне древнего возраста, медленно шла по проходу между рядами, поддерживаемая двумя более молодыми женщинами ее расы. Она казалась слепой и совершенно немощной, но все же держалась прямо и продвигалась шаг за шагом, будто пробивая себе путь в каменной стене.

— Это Аксимаана Фрейж! — прошептал плантатор Нитиккимал.— Вы знаете ее, ваше величество?

— Увы, нет.

— Она самая известная производительница люсавенды из всех, источник мудрости и знаний, женщина высочайшего разума. Близка к смерти, как говорят, но настояла на том, чтобы увидеть вас сегодня.

— Лорд Валентайн! — крикнула она ясным звучным голосом.

— Больше не лорд Валентайн,— ответил он,— теперь Валентайн Понтифик. И вы оказали мне большую честь своим визитом, Аксимаана Фрейж. Ваша известность опережает вас.

— Валентайн… Понтифик…

— Подойдите, дайте мне вашу руку,— сказал Валентайн.

Он взял ее иссохшие, древние кости в свою руку и крепко их пожал. Ее глаза встретились с его глазами, глядя прямо в них, хотя он мог с уверенностью сказать, по прозрачности ее зрачков, что она ничего не видела.

— Говорили, что вы узурпатор,— произнесла она. — Маленький краснолицый мужчина приходил сюда и говорил нам, что вы не настоящий Коронованный. Но я не стала его слушать и ушла отсюда. Я не знала, были вы настоящим или фальшивым, но я думала, что он — не тот, кто может рассуждать об этом, тот краснолицый мужчина.

— Симпетурн, да. Я встречал его,— сказал Валентайн.— Он верит теперь в то, что я был настоящим Коронованным, а теперь, настоящий Понтифик.

— И ты объединишь мир снова, настоящий Понтифик? — спросила Аксимаана Фрейж голосом поразительной силы и чистоты.

— Мы все вместе объединим его, Аксимаана Фрейж!

— Нет. Я — нет, Понтифик Валентайн. Я умру на следующей неделе или через неделю, а так скоро мир не наступит. Но я хочу взять у тебя обещание, что мир будет таким, каким он был для моих детей, для детей моих детей. И если ты пообещаешь мне это, я встану перед тобой на колени. Но если ты пообещаешь это лживо, пусть Бог накажет тебя, как были наказаны мы, Понтифик Валентайн!

— Я обещаю тебе, Аксимаана Фрейж, что мир будет полностью восстановлен и станет лучше. Я заверяю тебя, что это не лживое обещание. Но я не хочу, чтобы ты становилась на колени.

— Я сказала, что встану, я встану! — И, удивительно легко отстранив двух более молодых женщин, словно это были мошки, она опустилась в глубоком почтении, хотя тело ее казалось таким жестким, как кусок кожи, пролежавший на солнце сотню лет.

Валентайн потянулся, чтобы поднять ее, но одна из женщин, определенно ее дочь, поймала его руку и тут же отдернула свою и в ужасе посмотрела на нее — как посмела она прикоснуться к Понтифику! Медленно, но самостоятельно Аксимаана Фрейж встала и сказала:

— Вы знаете, сколько мне лет? Я родилась, когда Понтификом был Осиер. Думаю, я самая старая во всем мире. И я умру, когда ты, Валентайн Понтифик восстановишь мир.

Это надо скорее понимать как предсказание, подумал Валентайн. Но прозвучало это больше как приказ.

Он сказал:

— Это будет исполнено, Аксимаана Фрейж. И ты будешь жить, чтобы увидать это.

— Нет. Нет. Второе зрение приходит к нам, когда уходит первое. Моя жизнь почти окончена. Но течение твоей ясно раскрывается передо мной. Ты спасешь нас, сделав то, что считал для себя невозможным. А потом ты скрепишь свое дело, исполнив то, чего желал менее всего. И хотя ты сделаешь невозможное, а потом — нежелаемое, ты будешь знать, что поступил правильно и обрадуешься этому, Понтифик Валентайн. А теперь приступай, Понтифик, и исцели нас.— Ее раздвоенный язык бился с огромной силой и энергией.— Исцели нас, Понтифик Валентайн! исцели нас!

Она повернулась и медленно пошла назад по тому же пути, пренебрегая помощью двух женщин, шедших рядом.

Прошел еще час, прежде чем Валентайну удалось освободиться от последних жителей Престимионской долины… Они толпились вокруг него в трогательной обнадеженности, будто одно лишь излучение, исходящее от Понтифика, трансформирует их жизни и магически вернет в годы, предшествовавшие появлению болезни люсавенды…

В конце концов Карабелла, сославшись от его имени на усталость, удалила всех из зала.

Образ Аксимааны Фрейж продолжал витать в его мыслях на обратном пути в усадьбу Нитиккимала. Сухое шипение ее голоса все еще резонировало в голове: "Ты спасешь нас, сделав то, что считал для себя невозможным. А потом ты скрепишь свое дело, исполнив то, чего желал менее всего… Приступай, Понтифик, и исцели нас. Исцели нас, Понтифик Валентайн! Исцели нас!"

Но одновременно в нем звучала музыка водяного короля Маазмоорна. Он был так близок в этот раз к окончательному прорыву и подлинному контакту с немыслимо гигантским животным моря. Теперь… сегодня ночью…