Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Это будет сделано.

— Победа за нами, Инириис! Ю-Уулизаан?

— Здесь Ю-Уулизаан, Фараатаа.

— Ты еще следуешь за Коронованным?

— Следую. Он покинул Эберзинул и направляется в Треймон.

— Он знает, что происходят в Зимроеле?

— Он ничего не знает. Великий крестный ход полностью поглощает его энергию.

— Доложи ему тогда. Скажи ему о долгоносиках в долине Зимра, о болезни люсавенды в Ущелье, о гибели нийка, глейна и стаджи западнее Дулорна.

—Я, Фараатаа?

— Мы должны вплотную приблизиться к нему. Новости должны дойти до него рано или поздно по официальным каналам. Пусть они сначала придут от нас, и пусть это будет наш способ приближения к нему. Ты будешь его советником по болезням растений, Ю-Уулизаан. Расскажи ему эти новости и помоги ему в борьбе с этими гибельными болезнями. Мы должны знать, какие будут планироваться контрмеры. Победа за нами, Ю-Уулизаан.

— Победа за нами, Фараатаа!

Записка нашла главного представителя Хорнкаста спустя час после отправления в его уединенном приюте на верхнем уровне прямо за Сферой Тройных Теней.

"Будьте у меня в Тронном Зале прямо сейчас. Сепультров".

Главный представитель взглянул на посыльных. Они знали, что его никогда не беспокоили в этой комнате, за исключением срочных дел.

— Что это? Он умирает? Уже умер?

— Нам не сказали.

— Сепультров не показался необычно встревоженным?

— Он казался обеспокоенным, но я не знаю…

— Хорошо, Все в порядке. Я буду через минуту.

Поспешно Хорнкаст умылся и оделся. Если это действительно случилось, печально думал он, то это случилось в самый неподходящий момент. Тиверас ожидал своей смерти по меньшей мере дюжину десятилетий, не мог он продержаться еще час или два? Если это действительно случилось.

Золотоволосая женщина, которая была у него, сказала:

— Мне оставаться здесь, пока ты не вернешься?

Он покачал головой:

— Неизвестно, сколько времени это отнимет. Если Понтифик умер…

Женщина сделала знак Лабиринта:

— Боже упаси.

— В самом деле,— сухо сказал Хорнкаст.

Он вышел. Сфера Тройных Теней, поднятая высоко над светящимися стенами из обсидиана [4] Вулканическое стекло рыночной площади, была в своей самой яркой фазе, бросая жуткий бело-голубой свет, который сглаживал все ощущения размеренности и ширины:

прохожие выглядели как бумажные фигурки, летящие в слабом дыхании бриза. Вместе с трудом поспевавшими за ним посыльными Хорнкаст пересек площадь, торопясь к частному лифту, двигаясь, как всегда с живостью, противоречащей его восьмидесяти годам.

Спуск в императорскую зону был бесконечным. Умер? Умирает? Непонятно. Хорнкаст понял, что он никогда не принимал в расчет возможность внезапной естественной смерти Тивераса. Сепультров заверил его, что приборы не выйдут из строя, что Понтифик может содержаться живым, если будет нужно, еще двадцать или тридцать лет, а может быть, даже пятьдесят. И главный представитель предполагал, что смерть Понтифика, когда она наступит, будет результатом тщательно подготовленного политического решения, но никак не будет случайностью, тем более рядовым обычным утром. А если это случилось? Лорд Валентайн должен быть вызван сразу с западных земель. О, как ему это не понравится, тащиться в Лабиринт, не успев благополучно начать свой крестный ход! Я должен буду уйти в отставку, конечно, говорил себе Хорнкаст. Валентайн захочет иметь своего собственного главного представителя: этот маленький человек со шрамом, Слит, без сомнения, или даже урун. Хорнкаст подумал, как это будет выглядеть — подготовить одного из них к обязанностям службы, которую он выполнял так долго. Слит, полный презрения и снисходительности, или колдун урун — эти огромные сверкающие глаза, этот клюв, щупальца…

Это будет моей последней обязанностью,— проинструктировать нового главного представителя, а потом я уйду, думал он, и мне кажется, я недолго проживу после утраты своей службы. Элидат, я полагаю, станет Коронованным. Говорят, что он хороший человек, его очень ценит лорд Валентайн, почти как брата. Как странно после стольких лет снова иметь настоящего Понтифика, активно работающего со своим Коронованным! Но я не увижу этого, говорил себе Хорнкаст. Меня здесь не будет.

Наконец, полный дурных предчувствий и смирения, он оказался у витиевато разукрашенной двери императорского Тронного Зала. Он просунул руку в перчатку опознавания и сжал холодный податливый шарик внутри, и от его прикосновения дверь отворилась, обнаруживая большой шар императорской комнаты, величественный трон на трех широких ступеньках, сложные механизмы системы поддержания жизни Понтифика и внутри пузыря из светло-голубого стекла, который держал его так много лет, фигуру самого Понтифика с длинными конечностями, сухую, закутанную в парчу, словно похожую на его собственную мумию, выпрямившуюся на своем месте: челюсти сжаты, глаза блестят, все также блестят непрекращающейся жизнью.

Знакомая группа гротескных фигур стояла рядом с троном: древний Дилифон, поношенный и трясущийся личный секретарь, толковательница снов Понтифика ведьма Наррамира и врач Сепультров с крючковатым носом, кожей цвета высохшей грязи. От них, даже от Наррамиры, которая сохраняла себя молодой и неправдоподобно красивой своими колдовскими приемами, исходила пульсирующая аура дряхлости, разложения, смерти. Хорнкаст, который видел этих людей в течение сорока лет, никогда прежде не чувствовал так сильно, какие они страшные, и он знал, что сам он, должно быть, также страшен. Возможно, время пришло, думал он, вычистить нас всех прочь.

— Я пришел сразу, как только ко мне явились посыльные,— сказал он и посмотрел в сторону Понтифика.— Ну? Он умирает, так? Мне он кажется все таким же.

— Он очень далек от того, чтобы умереть,— сказал Сепультров.

— Тогда что происходит?

— Слушайте,— сказал грач.— Он начинает снова.

Существо в глобусе зашевелилось, закачалось в слабой зевоте. Низкий воющий звук послышался из Понтифика, а потом что-то вроде полусвистящего фырканья и густое пузырящееся журчание, которое продолжалось и продолжалось.

Хорнкаст и прежде много раз слышал эти звуки. Они были собственным языком, который Понтифик изобрел в своей глубокой дряхлости и которым овладел только главный представитель. Некоторые были почти словами или призраками слов, и внутри их расплывчатых очертаний истинное значение все же угадывалось. Другие с годами эволюционировали из слов в не более чем шум, но Хорнкаст, поскольку он наблюдал эту эволюцию на различных этапах, знал, что имелось в виду выразить. В некоторых не было никакого словесного содержания, только стоны и вздохи, и некоторые, казалось, вообще не имели сопоставлений в человеческом языке, но все же имевшие определенную сложность формы, которые могли обозначать понятия, ощущаемые Тиверасом в его долгой, сумасшедшей бессонной изоляции, и были известны ему одному.