Роберт Сильверберг - Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Лицо Хайтлога залилось краской.

— Милорд…

— Вот теперь ты сказал это с большим убеждением.

Валентайн тепло похлопал герцога по плечу.

— Все в порядке, Хайтлог. Помоги мне, и когда приедешь в Замок праздновать мою победу, получишь еще пять фляжек доброго молдемарского. Надеюсь, ты будешь более осторожным, чем в тот раз.

— Милорд, чем я могу служить тебе?

— Я уже сказал. Нам нужны свежие фрукты и мясо. Мы рассчитаемся, когда я стану Коронованным.

— Пусть будет так. Но станешь ли ты Коронованным?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Наверху ждет армия, и немалая, милорд. Лорд Валентайн — я имею в виду того, кто зовется этим именем, — созывает сотни и тысячи горожан для защиты Замка.

— Где собирается армия?

— Между Эртсод Гренд и Бомбифейлом. Он стягивает ее во все Сторожевые Города и в города над ними. Реки крови потекут с Горы, милорд!

Валентайн отвернулся и на миг закрыл глаза. Боль и отчаяние захлестнули его разум. Это было неизбежно, в этом не было ничего неожиданного, именно так он и предполагал с самого начала. Доминин Баржазид позволит ему пойти по нижним склонам, а на верхних подступах выставит мощную защиту, используя против Валентайна его же собственных королевских телохранителей, рыцарей высокого происхождения, с которыми Валентайн рос.

На мгновение решимость Валентайна снова поколебалась. Стоит ли становиться во второй раз Коронованным ценою хаоса, кровопролития и агонии своего народа? Может быть, была воля Божества, чтобы его, Валентайна, скинули? Если он воспротивится этой воле, не вызовет ли он этим страшный катаклизм на равнинах выше Эртсод Гренд, который нанесет удар по душе всего народа, его же ночи будут мучительными из-за сознания собственной вины, и его имя будет, проклято навеки?

Он еще мог вернуться назад, мог отказаться от столкновения с силами Баржазида, мог принять приговор судьбы.

— Нет!

Он уже вел эту борьбу с самим собой и победил, и не нужно начинать все снова.

Ложный Коронованный — человек ограниченный и опасный, и все, что он делает, противозаконно.

Этого нельзя допустить.

— Милорд! — окликнул Хайтлог.

Валентайн повернулся, к герцогу.

— Мысль о войне причиняет мне боль, Хайтлог.

— Она никому не нравится, милорд.

— Однако приходит время, когда войны не избежать, иначе произойдет худшее. Я думаю, сейчас именно такое время.

— Похоже, что так.

— Значит, ты признаешь во мне Коронованного, Хайтлог.

— Просто претендент не мог бы знать, что я напился на коронации.

— Ты будешь сражаться рядом со мной на Эртсод Гренд?

— Конечно, милорд. Сколько отрядов ты возьмешь из Байбируна?

— Скажем, пять тысяч. Огромная- армия мне не нужна.

— Пять тысяч воинов твои, милорд. Если хочешь, бери больше.

— Пять тысяч хватит, Хайтлог. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай займемся фруктами и мясом.

Стоянка в Байбируне была короткой — только чтобы Хайтлог успел собрать воинов и захватить необходимый провиант. А затем путь вверх. Валентайн ехал впереди со своими пидрудскими друзьями. Он радовался их благоговению и изумлению, тому, что ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ним открывается красота Горного Замка.

Чем выше, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживающим на Горе вечную весну. Скоро стали видны очертания Сторожевых Городов.

Гора здесь была громадным серым гранитным щитом, верхние склоны которого поднялись так высоко, что исчезали в море облаков. Небо было поразительно яркого голубого цвета, глубже по тону, чем над нижними землями Маджипуры.

Валентайн помнил, как ему нравилось это небо, как неприятно было спускаться вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел это небо. Весь холм и гребень, казалось, были окружены искрившимся нимбом таинственного света. Даже пыль вдоль края шоссе казалась блестящей. Вдали можно было увидеть небольшие города-спутники, а высоко над ними — несколько крупных центров. Эртсод Гренд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо виднелись на горизонте.

Валентайн смущенно отвернулся, глаза его вдруг увлажнились. Потом попросил Карабеллу:

— Спой мне.

Она улыбнулась и взяла арфу.

— Мы пели это в Тил-омоне. Гору Замка там считали выдуманным местом, романтической грезой.

Она замолчала, Опустила арфу и отвернулась.

— В чем дело, дорогая?

— Ничего. Просто я забыла слова.

— Карабелла!

— Ничего, я же сказала!

— Прошу тебя…

Она повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы.

— Это все так удивительно, Валентайн, — прошептала она, — и так странно, так страшно…

— Удивительно — да, но не страшно.

— Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла такие города, такие горы и все прочие чудеса. Только…

— Что?

— Ты возвращаешься домой, Валентайн, к своим друзьям, родным, может, и любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут водить по банкетам и празднествам, и…

Она замолчала.

— Я не хотела говорить тебе этого.

— Говори.

— Милорд…

— Не надо официальности, Карабелла.

Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец фургона.

— Милорд, — сказала она отрывисто, — что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди в Замке?

— Разве я давал тебе понять, что я тебя брошу?

— Нет, милорд, но…

— Зови меня Валентайном. Что «но»?

Она покраснела и выдернула свою руку.

— Этот герцог Хайтлог вчера заметил, что ты обнял меня… Ты не видел его улыбки! Словно я просто игрушка-безделушка, которую в любое время можно выбросить.

— Я думаю, ты слишком многое прочла в его улыбке, — медленно сказал Валентайн.

Он и сам заметил эту улыбку и был смущен. Он понимал, что для Хайтлога и других людей того же ранга Карабелла — всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни в Замке подобные сословные различия были в порядке вещей, но он давно уже был изгнан с Горы и на многое теперь смотрел иначе. Опасения Карабеллы были реальными.

Однако эту проблему следовало решать в свое время. Сейчас на первом плане было другое. Он ласково сказал:

— Хайтлог слишком налегает на выпивку, душа его загрубела. Не обращай внимания. Ты будешь среди самых высших особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. А теперь заканчивай песню.

— Ты любишь меня, Валентайн?

— Да. Но когда у тебя красные и распухшие глаза, я люблю тебя меньше.

— Такое можно сказать только ребенку, ты считаешь меня ребенком?