Роберт Сильверберг - Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Смущало молчание детей. Они вставали у кустов белоглазыми статуями — те зрители, которые питаются энергией артиста, но ничего не дают взамен. Единственной их реакцией на внешность жонглеров и их мастерство было то, что они, может быть, непреднамеренно, инстинктивно стали на глазах у них менять форму, переливаться из одной в другую.

Надолго удерживать новую форму им еще не удавалось, но в промежутках Валентайн узнавал у кого-то из них свои золотистые волосы, то белые, как у Слита, или черные, как у Карабеллы. И многорукие медведи-скандары возникали на мгновения, и их собственные лица, но с такими странными выражениями, что хотелось отвернуться.

В эту ночь все путешественники спали в фургоне, тесно прижавшись друг к другу.

По крыше шлепал дождь, Валентайн проснулся и не мог больше уснуть. Лежал, слушая храп и дыхание спящих, думая обо всем, что случилось за день. К середине ночи уснул и тут же увидел сон: метаморфы вели лесных братьев и синекожего чужака по дороге к Пьюрифайнскому фонтану, который возвышался теперь над окрестностями, как гора.

Незадолго до рассвета его кто-то разбудил. Это был Слит.

— В чем дело? — спросил Валентайн, протирая глаза.

— Выйдем. Надо поговорить.

— Но еще темно!

— Ничего. Пойдем.

Валентайн зевнул, потянулся, встал.

Они осторожно перешагнули через спящих Карабеллу и Шанамира, обошли одного из скандаров и спрыгнули с фургона. Дождь уже прекратился, но было сыро, холодно, на земле лежал туман.

— У меня было послание, — сказал Слит, — и, я думаю, от Леди.

— Рассказывай.

— Оно о том синекожем, которого мы видели в клетке и которого метаморфы назвали преступником. Во сне он пришел ко мне и сказал, что никакой он не преступник, а путешественник, по ошибке попавший на территорию метаморфов. Его схватили — у Меняющих Форму есть обычай: во время фестиваля приносить в жертву иноземца у священного Пьюрифайнского фонтана. Я видел даже, как это делается. Жертву связывают по рукам и ногам и швыряют в бассейн фонтана, а когда происходит очередной взрыв — она взлетает в небо.

Валентайна пробрала дрожь — и не от тумана.

— Я видел во сне начало твоего сна.

— А еще мне было сказано, что и нам грозит опасность — не жертвоприношение, но другая. А если мы освободим чужака, он нам поможет. Оставим его погибать — и мы не уйдем отсюда живыми. Знаешь ведь, Валентайн, я боюсь Меняющих Форму, но в этом сне было что-то новое, В том, что в нем послание, я не сомневаюсь. Это не просто страхи глупого Слита.

— Что же нам делать?

— Мы должны освободить чужака.

— А если он на самом деле преступник? — тревожась, спросил Валентайн. — Имеем ли мы право вмешиваться в их правосудие?

— У послания тоже есть право. А те лесные братья тоже преступники? Я видел во сне, как и их швыряют в фонтан, Мы среди дикарей, Валентайн.

— Не думаю. Это просто чужая нам раса, пути ее развития не похожи на другие.

— Я твердо решил сласти синекожего. Если ты не согласишься помочь мне, я пойду один.

— Сейчас?

— Когда же еще! Сейчас темно, никого на улицах. Я открою клетку и он убежит.

— Клетку охраняют. Нет, Слит, подожди. Ты поставишь под удар всех нас. Я попытаюсь побольше узнать об этом пленнике. Если они собираются принести его в жертву, то сделают это под финал фестиваля. У нас есть еще время.

— Но послание было только что!

— Я же сказал тебе, что оно было и у меня.

— Ну и что?

— A то, что твоему сну нужно верить. Я помогу тебе, Слит, ты только не торопись.

Но Слит никак не мог успокоиться. Он рвался к клетке плененного инопланетянина, а к возражениям Валентайна почти не прислушивался.

— Слит!

— Да!

— Послушай меня. Сейчас не время, — произнес Валентайн раздельно. — Не время! Подожди.

Два взгляда встретились, один был тверже и увереннее. Слит опустил глаза.

— Слушаюсь, милорд, — прошептал он.

Днем Валентайн старался что-нибудь узнать о пленнике, но безуспешно. Одиннадцать клеток с лесными братьями стояли на площади напротив Служебного Дома в три яруса, клетку с чужаком воздвигли на самый верх. Охраняли их пьюривары с копьями.

Валентайн хотел было подойти, но его остановили уже на середине площади.

— Сюда нельзя! — был окрик издалека.

Лесные братья яростно колотили ручонками по прутьям. Синекожий закричал что-то на языке Валентайна, но с таким акцентом, что тот едва понял:

— Беги отсюда, дурень, а то они убьют тебя!

Но, может, ему послышалось?

Еще раз глянув на стражников, окруживших клетки, Валентайн повернул назад, Встретились дети, он спросил у них, не знают ли они что-либо о пленниках, но ему ответили холодные и пустые взгляды. Кто-то из них сымитировал его светлые волосы, после чего дети разбежались.

Все утро в Илиривойн прибывали метаморфы из близких далеких лесных поселков. Все они несли с собой что-то для продажи — плетения, фляга, вышитые драпировки, украшенные зеркалами стойки, шесты, исписанные древними письменами.

На улицах царила суматоха, все были заняты приготовлениями к фестивалю. Дождь перестал, как по приказу.

Интересно, думал Валентайн, каким колдовством обеспечили пьюривары сухой день для праздника? Или это просто совпадение?

Часа в три дня начался фестиваль.

Все началось с музыки, играемой множеством музыкальных групп. Метаморфы на улицах начали сплетаться в хороводы, которые, меняясь, как они сами, стали образовывать самые причудливые узоры танцующих аборигенов.

На иных улицах проводились спортивные состязания — бегунов, прыгунов, добровольные судьи давали старт бегу, а другие отмеривали длину прыжка.

Ларьки, выстроенные за ночь, торговали супом, жареным и тушеным мясом, напитками.

На чужом пиру похмелье, думал про себя Валентайн. Он чувствовал себя чужим на этом празднике. Но никто, кроме детей, не обращал на него внимания. Те же видели в нем диковинку, приведенную сюда для развлечения. Они таращились на жонглеров отовсюду, пытаясь повторить так поражавшие их черты незнакомцев.

Залзан Кавол назначил на вечер репетицию. Валентайн, радуясь возможности уйти с переполненных улиц, явился чуть не первым в назначенное место. За фургоном были только Слит и два скандара.

Ему показалось, что Залзан Кавол как-то странно на него поглядывает. Во внимании скандара он уловил новое для себя. Выдержав несколько минут, Валентайн все же спросил:

— Что-то неладно?

— Что может быть неладным?

— Ты выглядишь необычно.

— Я? Ничего подобного. Сон, только и всего! Просто я вспоминаю сон, что видел прошлой ночью.

— Он о синекожем пленнике?

Залзан Кавол растерялся.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что его видели и я, и Слит.

— Глупости! Мой сон не имел ничего общего с синекожим.