Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]

В ожидании заказа я водила рукой по столу, рассматривая прожилки в потемневшей древесине…

Наверное, только теперь, начала понимать, почему Грай водил меня по лесу, прежде чем выйти в город. Не знаю, как я себя вела бы, если не было этих дней. Когда не понимаешь происходящее и перестаешь воспринимать окружающий мир, можно натворить много дел. Как ни странно, в голове теперь спокойно уживаются мысли о морочье и планы на дальнейшую жизнь. Так, раненый хищником охотник умудряется добраться до селения, не думая о своем ранении как о возможной смерти. Кажется, память загнала страшные воспоминания поглубже и не пускает их в существующую жизнь. Даже от Грая я перестала шарахаться. Хотя, чем я лучше его? В любой момент могу перестать быть собой и тогда, сорвется с цепи морок. А силы у меня ни мало. Куда пойдет бездушное тело, что натворит? Ведь и убить кого смогу, если под копыта в неурочный час попадется. Хотя, не я уже буду… Сейчас я понимаю магов. Каково, каждую минуту знать, что можешь превратиться в смертоносное орудие. Когда чувствуешь себя загнанным зверем. И каждый считает в своем праве сдать тебя властям, или просто убить. Именно в такие моменты неимоверно хочется быть как все! Я, наверное, сейчас все отдала бы за то, что б просто оказаться дома. Пить взвар с блинами. С Весеной гулять, с матушкой о соседях судачить. Да я даже коров пасти согласна! Хоть до конца жизни! А теперь… Сколько ее той жизни осталось? День? Год? Больше? Как же хочется просто жить!!!

-Заказ!

На стол плюхнулась миска с варевом. Кислая мина подавальщицы не то что бы напрочь отбила аппетит, но удовольствие от обеда подпортила. Дверь корчмы заскрипела, впуская новых посетителей. Я было дернулась, но Грай, окинув вошедших взглядом, флегматично уткнулся в содержимое своей тарелки. Не обнаружив повода для паники, я с интересом уставилась на рыцарей. Оба молоды, вряд ли разменяли больше двадцати пяти зим. Статные. Смотрят уверенно. Сказывается орденская выправка. Красавцы какие! Наверняка все окрестные девушки вздыхают томно. Вон, даже подавальщица, немолодая уже грузная тетка, зарделась как девица, когда один спросил про свободный столик. Да еще заказ с такой скоростью притащила, что аж завидно. Своей тушеной капусты я дожидалась почти полчаса, а на попытку возмутится подавальщица невежливо меня отбрила. Мол, время обеденное, посетителей много, кто кушать хочет, тот ждет и не бурчит.

Пристроив у стола меч, один из парней повернулся к собеседнику, отбрасывая прядь волос за ухо. На шее рыцаря проступали пять тонких шрамов, напоминающие рыбьи жабры. Такие шрамы наносили всем оруженосцам, принимая в рыцари. Считалось, что это последние раны в жизни, которые член ордена может оставить неотомщенными. Иногда только, если юношу с измальства готовили к какой-нибудь великой цели, шрамы наносили не на шею, а на спину, или еще на какое не заметное место.

Тогда, во время блужданий по лесу, я таки поинтересовалась у Грая не рыцарь ли он. Демонстрация чистой шеи меня не удовлетворила. Парень плюнул, повернувшись ко мне спиной, задрал рубаху и хмуро поинтересовался: «Штаны снимать?» Штаны я разрешила оставить при себе. Тем более, на тот момент принадлежность травника к ордену меня интересовала меньше, чем собственное морочье.

Теперь же, наблюдала, невольно сравнивая с ними травника.

Я ошиблась изначально, посчитав Грая подростком, недавно сменившим имя на взрослое. Да и немудрено. При одинаковом возрасте по сравнению с ними травник выглядел недокормленным цыпленком на фоне хищных ястребков. Может дворянская стать так сказывается или долгие годы обучения в ордене? Но было в рыцарях что-то неуловимое, особое, заставляющее опускать глаза, словно пытаешься узреть что-то тебя недостойное.

Грай слегка поморщился, когда один из парней громко рассмеялся.

Я понимала, каково ему. Тогда в лесу я почти не прислушивалась к рассказам травника. Теперь же в спокойной корчме память услужливо вытаскивала из закромов подробности его истории.

***

Отец Грая, мелкопоместный дворянин, был совершенно не в восторге от желания сына стать «пасынком ветробожьим». Старшинство при наследовании было не важно, но в семье, кроме Грая было пять девочек. Роль единственного сына накладывала определенные обязательства. Мальчик сызмальства грезил рыцарями, подвигами во имя ветробога, и всеми силами стремился к осуществлению своей мечты. Наконец, ветра услышали его молитвы. В год, когда Грай пережил свою двенадцатую зиму, появился на свет его младший брат. Рождение еще одного сына восприняли как знак свыше. Отец, который теперь не боялся остаться без наследников, отпустил-таки мальчика в орден.

Мечты начали сбываться. Более истового радетеля традиций, чем Грай, первого и в учебе, и в молитве, надо было еще поискать. Девять зим исправно нес службу, добился звания личного оруженосца Риммета, главного учителя боя. Умение юноши владеть оружием отметил на ежегодном смотре сам Торий, старший магистр. Посвящение было уже близко, и дальнейшая жизнь виделась в самом ярком и радужном свете.

Все рухнуло в один миг. За день до посвящения в комнату к Граю постучался Риммет. Парень был немало удивлен тому, что мастер боя, прежде не снисходивший до дружеского общения сам напросился на откровенный разговор. Рыцарь долго беседовал, расспрашивал о доме, о родителях, об отношениях в семье. Уходя, крепко обнял юношу и пожелал смирения и веры в свои силы. Несмотря на теплую беседу, на душе у Грая остался неприятный осадок

Посвящение началось с первыми лучами солнца. Юноши, доказавшие верность ветробожьим заветам и ордену, собрались в центральном зале замка.

Торий, магистр – комтур Ортанского замка произнес приветственную речь. Напомнил оруженосцам о возложенной на них великой ответственности и лично взял в руки ритуальный нож. Один из старинных артефактов ордена. Клинок из рога единорога. Почти прозрачному белесому лезвию приписывали необычные способностей, как-то: распознавать яды в пище и прекращать их действие. Грай, будучи еще простым зрителем на прошлом посвящении видел, как оно почти мгновенно очищалось от крови, наливаясь розоватым свечением силы. Тревога, радость, необычайное воодушевление захватили всех юношей в зале. Еще несколько минут и на их шеях появятся рыцарские шрамы, и новые пасынки ветробожьи явятся в этот мир.

По правую руку от комтура на невысоком постаменте светился «камень крови». По традиции перед наложением шрамов необходимо было доказать свое высокое происхождение. Камень к каждому посвящению зачаровывал один из столичных магов. Достаточно было одной капли крови, что бы узнать достойный ли муж вливается в ряды «пасынков». Иглу, для ритуала по не писаным правилам добывали сами оруженосцы. Свою, Грай еще полгода назад, за большие деньги заказал у кузнеца в ближайшей деревеньке. В ночь перед посвящением долго острил о кусочек точильного камня. Теперь, иголка слегка холодила ладонь, придавая уверенности в своих силах.