Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]

-Это все в наказание нам! – усталость добавила в голос цветочницы особо проникновенных нот – Не чтим Ветробога как положено, вот и расплачиваемся теперь!

– А кто же тебе мешает тетка, чтить-то? – раздался уверенный бас.

Я заинтересованно обернулась. О! И ветромол здесь. Ишь, как рыскает взглядом из-под нависших кустистых бровей. Видать уже подсчитывает, сколько денег горожане после такой грозы в молебню принесут.

-Вот раскаркалась! – махнул рукой на тетку толстый мужик в дорогой одежде – Раньше что-ли гроз не было? Так нет! Чуть что, сразу «Ветробожья немилость». Только бы языком бабам чесать!

Ветромол злобно зыркнул на смутьяна, мешающего религиозному просветлению населения, но смолчал. Тем более, что дождь зарядил с удвоенной силой, перебивая все сторонние звуки.

Сквозь водяную пелену прорвалось нечто серое и насквозь мокрое, и с разбегу отвоевало место под навесом. Народ загомонил, стараясь не вылететь под дождь. Большая часть капель с откинутого капюшона досталась, на этот раз, мне. Я непроизвольно встряхнулась, посылая воду дальше в толпу. Под капюшоном обнаружилась добродушная лопоухая физиономия с усыпанным веснушками носом-картошкой. Паренька, пожалуй, можно было принять за деревенского увальня, что поросят из деревни привез продавать, если бы не извлеченная из складок плаща лютня. Бард придирчиво осмотрел инструмент, не промок ли, удостоверившись в сохранности, разулыбался и завертел головой в поисках «жертвы для поговорить». Я оказалась ближе всех.

– Ого! А что заставило милую девушку уйти так далеко от дома? Вы ведь не из Кружанской общины, не так-ли?

Я недовольно поморщилась. Глазастый какой! Не думала, что люди так внимательны к кентаврам. Различия между общинами составляла разве, что вышивка на одежде. На моем поясе, например, перевивались дубовые листья, выдавая принадлежность к лесному, отдельно стоящему поселению. Кружанские же, носили пояса колосьями шитые, к людям, к хозяйственным делам ближе, значится.

-Можно только позавидовать вашему бесстрашию, тем более в нынешние тяжелые для кентавров времена. – Не унимался бард.

Я было открыла рот для ответа, и замерла. Только тут до меня дошло, что за весь день я ни одного кентавра на улицах не увидела. Люди, карлы, пильфы, даже кобольдов несколько, а вот кентавры… Но тут же община большая, и со всех окрестных на Кружанскую ярмарку съезжаются. И никого?

Дождь немного утих, давая возможность нормально слышать собеседника, и я как коршун на добычу, накинулась на барда с расспросами.

Из недолгого разговора выяснилось, что Кружанскую общину охватила какая-то странная болезнь. Умереть, слава ветрам, никто еще не умер, но слабые и неходячие уже есть. За два дня до ярмарки, когда стало ясно, что болезнь расползается, кентавры закрыли ворота общины. В Антару был послан гончий просить помощи у столичных лекарей, а в Топотье и Белое отправлены сообщения с предупреждением об эпидемии.

-Кто сюда доехать из кентавров успел, почти все сразу назад, домой воротились. А все равно, говорят, из Белого двух мельников прихватило. Первыми на ярмарку спешили. Теперь вот в общине отлеживаются. Эх, хорошо, что людям, ну и остальным… ваши болезни не передаются. Хотя, местные знахари весь Круж, на всякий случай перерыли. Всё отпечатки хвори искали. – Заливисто распинался бард.

Всколыхнувшийся было страх перед неведомой болезнью я задавила на корню. Все равно хуже, чем сейчас, уже точно не будет. (Откуда-то из глубины души, услужливым напоминанием толкнулось морочье: «Тиш-ш-шь… Спиш-ш-шь?»).

Я решительно тряхнула головой, сбрасывая наваждение, и рубанула хвостом воздух.

-Но с чего-то же болезнь началась? Неужели ничего не слышно?

-Слышно, а как же, – парень в задумчивости потер веснушчатый нос. – Говорят, травник к ним какой-то странный являлся. Из Замостья что-ли, или из Залесья? Не помню! Ну, так вот, он был уже. В Круж по началу тепла заходил. Кого-то полечил, травок прикупил, на постой в общину попросился. Поругался там вроде с кем-то и дальше ушел. А тут перед ярмаркой опять объявился. Только видели его немногие. Пробыл полдня и сгинул, а на следующее утро первые заболевшие объявились.

-Грай! – я дернула крупом, в попытке разбудить травника.

Оказалось, парень давно скинул дрему и жадно прислушивается, пытаясь в волнении вцепиться в мой бок всеми десятью пальцами.

– Ой! Больно же!

– А? Что? – травник отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, но руки от шкуры убрал и вновь повернулся к барду, – Вы продолжайте, уважаемый, продолжайте!

– А что продолжать, – пожал плечами тот – Больше я и не слышал. Ярмарка идет, кентавры болеют, авось к ним лекарь скоро прибудет. О! Да и дождь почти закончился. Вы, если желание будет, приходите вечером в «Пьяного мельника», я там играть буду. А сейчас пойду, пора уже.

Накинув капюшон, парень выскочил под дождь и воробьиным скоком, огибая лужи, заспешил вглубь рынка.

Гроза медленно уползала на запад, растеряв над Кружем большую часть своей черноты и грозности. Последние капли дождя гулко стукались в крышу навеса. Народ начал медленно расходиться. Из-за рваного края тучи показался первый солнечный луч, обозревая оставленное «поле битвы». От земли пошел теплый пар, выгоняя дождевой холод. Лавочники перетряхивали мокрый товар, подсчитывая нанесенный урон, уже слышались первые выкрики зазывающие покупателей.

-Грай, – я тронула парня за плечо – Надо идти в общину.

– Ты думаешь, это он? – в голосе травника сквозила какая-то детская обида на всю несправедливость мира – Думаешь, он, да?

– Не знаю… – я устало вздохнула, внезапно почувствовав себя очень взрослой и ответственной за этого растерянного паренька. – Времени много прошло. Он уже в столице давно должен быть.

– Надеюсь… – Грай, отвернувшись, провел рукавом по глазам.

Я замолчала. Оба мы отлично понимали, что вернуться в Круж, да еще с болезнью, Зиновий мог бы только в одном случае… Мороком!

Рынок оживал. Середина дня – самая горячая пора торговли. К осени темнеет рано и до сумерек все стараются наиболее удачно обстряпать торговые дела. Некоторые перекупщики всего на день в Круж и приезжают нагрести побольше, а в столице потом продать подороже.

Переждав дождь, народ выбрался на улицу и через несколько минут между рядов уже было не протолкнуться. Прогуливались важно дородные матроны, галдела молодежь, сновали вездесущие мальчишки. Торговцы перетряхивали промокший товар, не забывая зазывно его расхваливать.

– Ткани, купите ткани.

– А вот кому пояса кожаные, крепкие да ладные.

– Да ты посмотри, какой рисунок! – толстая тетка пыталась не упустить покупательницу, потряхивая перед лицом девушки цветастым платком. – А крепкий, сносу не будет!