Владислав Карабанов - Сражение за будущее

В хрустальном саркофаге, стоящем на возвышении в центре зала, покоился терафим. Ритуальная ткань укрывала его до половины груди и открытой была только голова. Ссохшаяся кожа была сильно истончена и казалась прозрачной, словно тонкий слой воска покрывая уродливый, деформированный временем и болезнью череп. На момент церемонии руки терафима были сложены на груди, сплетя пальцы в священный знак вызова Наинны. Вокруг саркофага были расставлены свечи, вытопленные из жертвенного жира. Их потрескивающий, желтоватый огонь изливал мутный, теряющийся в дымном мраке свет.

Медиум сидел у изголовья терафима, держа кисти над его лицом и читая подготовительные циклические молитвы. Он знал их на память, как и его отец, как и его дед, как и десятки поколений жрецов до него, но боясь ошибиться, медиум изредка бросал взгляд на свиток у головы мумии, испещренный тайными знаками фонетического письма. С каждый повторением пропитанный благовониями мрак в зале как будто становился гуще, приобретая странные, невероятные очертания, струящиеся над форфорецирующим лицом мертвого тела, еще при жизни лишенного мозга и души.

Гамеш с огорчением отметил, что время брало свое. Бальзамировщиков, занимавшихся приготовлением терафима учила семья аннуаков, тысячелетия передававшая секреты священных элексиров из поколения в поколение, но видимо в этой стране сильны были местные злые духи, и несмотря на все старания время разрушало мумию. Кожа местами сделалась серой с зелеными пятнами и разводами плесени, неумолимо разрушавшей кости. Особенно это было видно у глаз и краев рта. Веки над выгнившими ввалившимися глазами были прикрыты, а ноздри раздуты адсорбентом - из черепа постоянно сочилась влага, заливая губы и стекая на шею. На спрятанную внутрь головы золотую пластину с магическими заклинаниями это никак не влияло, но Гамеш лишний раз убедился в правоте Главного Хранителя - с изготовлением нового терафима следует поторопиться.

Гамеш и сам это понимал, как прекрасно понимал и Главный Хранитель, что есть вещи, которые находят вне их воли. Тогда, в 1923-м год, был заложен текущий хронологический цикл и никто не властен изменить космические законы, созданные Наинной. Но сегодня, в день полной луны, случится величайшее событие в жизни их народа, которое аннунаки ждали и готовили две с половиной тысячи лет. Сегодня, будут сняты печати и будет открыт портал. Наинна вновь вернется на Землю и положит к ногам аннунаков этот мир.

Медиум, до сего времени, читавший одними губами, резко повысил голос, волной отразившийся от мрачных, редко видящих людей стен. Начиналась молитва Открытия Порога. Медиум призывал Наинну по имени.

При переходе на священный слог Наинны ровный голос медиума стал сбиваться, превращаясь в надрывный, словно рыдающий вой. Мрак становился гуще. На смену ему приходили густые, чернеющие тени. Откуда-то из пространства возникли странные, ласкающие слух присутствующих звуки.

Войдан бросил короткий взгляд на распростертых вокруг врагов. Они были мертвы, застыв на полу с неестественно вывернутыми руками и смотрящими назад головами. Что они там высматривали, не имело особого значения. Внимание Войдана привлекло другое - то, ради чего эти люди здесь собрались.

Над столом, стоящем в центре залы, медленно росла сфера абсолютной черноты, напоминающая подвешенную в невесомости лужу нефти. Оттуда исходил чудовищный холод - более холодный, чем самый ледяной ветер. И еще она и была источником странного, слышимого по всему зданию звука.

Его тяжелый подавляющий ритм, окружил Войдана, словно он оказался внутри бьющегося сердца чудовищного великана. Его сила проникала внутрь, в разум, понукая Войдана слиться с ней, стать часть той Тьмы, что неумолимо пыталась пробиться сквозь ткань реальности.

Незаметно для себя Войдан погружался в состояние транса, исходившего из сферы. Оно захватывало его разум и ослепляло его. Оно влекло его, заставляя подойти ближе. Борясь с собственными ногами, Войдан сделал шаг вперед.

Сфера увеличивалась в диаметре, достигнув почти метра. Она полностью поглощала свет. Лучи от горящих вокруг свечей вместо того чтобы отражаться от блестящей, идеальной гладкой поверхности словно проваливаются в неё. Внезапно Войдан понял, что нечто, принято им за сферу на самом деле больше напоминает тёмный колодец или даже туннель

Войдан боролся с состоянием наваждения, накатывающим на него. Он понимал, что если позволит ему завладеть собой целиком он никогда уже отсюда не выйдет. Сжав переданной Велиярой оберег Войдан сделал шаг назад.

И тут он ощутил страшную боль в груди. Взгляд Войдана скользнул вниз, уперевшись в рукоятку торчащего из ребер клинка. Это было похоже на странный кортик или кинжал, хотя чувство было такое что стальной наконечник распустил невидимое оперение, пятью страшными стальными шипами пробираясь к легким и сердцу.

Из раны хлестали ручьи крови и Войдан стоял в стремительно увеличивающейся алой луже. Войдан был ошеломлен таким количеством собственной крови, вырвавшейся из груди. Он содрогнулся от нового приступа боли. На лице выступил холодный пот. Черная темнота стала медленно пожирать его поле зрения.

В него не первый раз попадали, но никогда боль не была такой ужасной. И крови столько не было - ни у него, ни у кого-то из раненых, кого Войдану приходилось видеть в прошлом. Но хуже боли и луж крови было только чувство неумолимого приближения чего-то страшного и нереального.

Непонятно было, и когда он был ранен, - или в пылу боя, не обратив внимания на небольшую рану, или когда стоял в страшном трансе перед растущей на глазах Тьмой - воспользовавшись его состоянием, кто-то из умирающих врагов метнул в него этот странный нож.