Александр Тюрин - Проблема №1, или Тринадцать уколов

— Молчок, Уотсон. Замрите на секундочку… Вам не послышалось шлепанье третьей пары ног?

— Нет, Холмс, должно быть, какое-то эхо виновато. Вот мы стоим и ничего не слышим, кроме капели.

— Тогда вперед, нам осталось меньше ста ярдов до встречи с главной достопримечательностью.

Когда остаток пути был преодолен, джентльмены уткнулись носом в решетку, за которой, судя по гулкому отзвуку, находилась подземная полость.

— Это тот самый резервуар. Доставайте ножовки, Уотсон.

Ржавая до невозможности решетка вскоре была осилена, и Холмс сделал шаг вперед.

— Пожалуй, резервуар не успел пересохнуть. В нем глубины футов семь с хвостиком. Не зря, выходит, я решил захватить с собой резиновую лодку и насос.

Через десять минут плавсредство, нареченное «Стерегущий», было спущено на воду. Уотсон сидел на веслах, а Холмс, включив фонарь, выискивал что-то на потолке.

— Вот она, труба, по которой всасывается вода наверх.

— Вы что, поползете внутри нее?

— Не внутри, Уотсон, а по ней, с помощью «кошек». Рядом с трубой на потолке маленький люк. Надеюсь застать нашего отравителя врасплох.

Холмс, нацепив «когти», элегантно вскарабкался по трубе и исчез в люке. Через пять минут сверху донеслись слабые шумы какой-то возни, а немного спустя из отверстия заулыбалось лицо сыщика.

— Знаете, Уотсон, мы довольно удачно пообщались с новым начальником водонапорной станции. Он полностью раскаялся, жаль только, что не успел об этом сказать.

— Замрите, Холмс. Мне послышалось… какой-то всплеск. Будто кто нырнул в резервуар со стороны водовода… Холмс, ОНО уже под лодкой, я чувствую задницей, как ОНО скребется.

Уотсон хотел уточнить свои ощущения, но тут от резкого толчка лодка перевернулась, и джентльмен отправился под воду. В ответ на неожиданность Холмс пытался что-то разглядеть в бурлящей воде. Вдруг лицо Уотсона показалось снова и было похоже на морду моржа, но тут же нырнуло. Вместо него фонарь высветил бледно-зеленоватую личину трупа. Живого трупа — товарища Протея, который был сброшен в канализационный люк час назад, но все же проник из канализации в водопровод…

Теперь мертвец полностью контролировал ситуацию, держась на поверхности озерка как завзятый ватерполист. При этом то доставал из-под воды голову Уотсона с выпученными глазами, то снова ее окунал.

— Ваши условия? — окликнул монстра Холмс, стараясь не удивляться — поскольку факт налицо, надо с ним работать.

Странный покойник гулко хохотнул и забубнил грубым, не слишком членораздельным голосом.

— Ты думал, что избавился от меня? Как бы не так. Если хочешь, чтоб эта жирная скотина продолжала жрать и бздеть, отдай ампулы, которые ты прихватил наверху. Друзья ж познаются в беде. И не вздумай ампулы швырять, иначе твой друг нырнет вслед за ними. Давай же, спускайся вниз, причем по-быстрому, меня ждут.

— На свидание что ли торопитесь? Красивые, наверное, у вас подружки. Сейчас прибуду, но сначала положите этого джентльмена в лодку.

Неупокойник снова достал бедную голову Уотсона, шарахнул по ней на всякий случай кулаком и кинул обмякшее тело в плавсредство. Холмс стал спускаться, стараясь, чтоб между ним и ожившим товарищем Протеем оставалась труба. Наконец его голова оказалась на одном уровне с зеленоватой башкой мертвеца.

— Тебя, может, пощекотать для живости? — предложил торопливый товарищ Протей.

— Щекотать бесполезно, лучше подержите меня за левую руку, чтоб я мог правую сунуть в карман.

— Не беспокойся, — мертвец вцепился в Холмса, однако и сыщик использовал левую ладонь, чтобы ухватить товарища Протея за правое ледяное запястье. После чего защелкнул одно кольцо наручников на левой свободной руке беспокойника.

— Я сейчас тебя разорву как газету, — пообещал мертвец.

— Не нервничайте, наверное, и вам это вредно. Тем более что растерзать вряд ли получится. Второе кольцо наручников замаскировано под мою ладонь, ту самую, которая сжимает вашу правую руку и является фальшивой. Таким образом, благодаря моей уловке вы прикованы к трубе. А я нет. — В доказательство Холмс свободно отплыл от трубы и спокойно забрался в «Стерегущего», где раскинулся отключившийся от событий Уотсон.

— Ты зря радуешься. Труба эта не доходит до дна, я сейчас нырну и освобожусь, а потом утоплю и тебя, и жирнягу, — пригрозил мертвец.

— Нырнуть-то вы нырнете, мистер загадка природы, а вот выныривать будет некуда, — Холмс резко погреб к отверстию резервуара, а потом сорвал чеку с противотанковой гранаты и уронил этот предмет в воду. Едва сыщик выбрался сам и вытащил бестолковое тело Уотсона, как в подземной емкости рвануло. Горячий бурун, вырвавшись наружу, швырнул обоих джентльменов на десять ярдов вдоль водовода…

Уотсон очнулся уже в машине и первым делом увидел мокрое, но довольное лицо Холмса. И, несмотря на головную боль, поинтересовался:

— Что это было? Почему товарищ Протей ожил? Разве покойники движутся?

— Практически нет. Так, иногда пробегутся немного, — успокоил компаньон. — Вовсе не ожил товарищ Протей. Просто сохранившаяся в нем костно-мышечная система получила извне мощный импульс, который как-то был преобразован в энергию химических связей. Что, собственно, и привело мышечные волокна в столь не понравившееся нам движение.

— Но откуда «извне», Холмс?

— Видно, Уолодька работал не только с магнитной аурой, создаваемой электрохимическими реакциями мозга, но и с некой «жизненностью».

— Душой?

— Дружище, я не стал бы называть это величавым словом «душа». Просто стоячая волна тонкой энергии, которая отвечает за правильное развитие тела. Трупу, конечно, стоячая волна не нужна, поэтому, приобретя самостоятельность, она группируется с другими подобными структурами. Не исключено, что именно из этого сложения волн и получается пресловутый темный астрал, известный по сочинениям господ теософов…»

На удивление, и в галлюцинации водка осталась водкой. А портвейн портвейном. Дамочка же подсела ко мне поближе, открыв глубины выреза на своем платье. Я же простер свою руку в ее сторону вдоль спинки дивана. Потом мы выпили на брудер(швестер)шафт. Я затянул это дело и вдруг почувствовал — пора активничать, имею же право воспользоваться своим личным миражом. Пока я обрабатывал художницу Любу руками, она меня даже поощряла изгибами и прочими страстными телодвижениями. Потом, правда, оказала формальное, я бы даже сказал, подбадривающее сопротивление. Это, когда ей снимали «налет культуры», то есть одежку. Разок даже попробовала улизнуть — в шутку.