Александр Тюрин - Проблема №1

Стояла ледяная осень 1992 года (сложи вместе сии цифры и получишь «очко»), года, интересного тем, что никто не знал, чем он кончится. И кончится ли вообще. В каком-то мусорном бачке ржавели другие года, похожие на сжатые пружины: 1913-й, 1916-й, 1932-й, ну и так далее. Как и тогда, толпа вдыхала, раздувая ноздри, запах жестокости. Как и тогда, худосочная интеллигенция маялась от своего невежества.

Порозовевшие граждане, на которых ледяная осень стояла особенно тяжко, расползались по просторным площадям и улицам. Их широко разинутые рты просили мужской ласки у вождей.

Боря же Лямин лишний раз рта не раскрывал - только, чтобы влить популярную жидкость, ублаготворяющую сознание. Веяние времени заключалось в том, что он нередко пытался проехаться за счет собутыльников. Те в долгу не оставались. Поскольку такие дела не клеились, друзья вели себя злобно. И как-то раз, когда наступил черед всяких подначек, один вредный малый подпустил Боре:

– Мы все устали от твоей талантливой прозы. Нас всех от нее тошнит, поэтому больше не жди похвал. Заставьте меня пялиться на «Мону Лизу» сорок восемь часов в сутки, и кончится это тем, что я разорву шедевр и использую его не по прямому назначению. Хватит тебе, Борис, быть листом, пора на простор. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю. О чем? - послушно отозвался Боря.

– Издай ты книжку, лопух. Связи, блат, блют, партийность, народность - ничего этого сейчас не требуется. Деньги на бочку и все.

– Издать? Это как? - Лямин чувствовал, что у него не дрогнула ни одна извилина в мозгу.

– Сядь да покак, Борис. Едва четыреста тысяч рубликов облагородят твой пыльный карман, станешь ты солнцем русской литературы, могучей кучкой. Если, конечно, тебя удовлетворит умеренный тираж и ты не собираешься, как лампочка Ильича, проникать в каждую избу. Совет я тебе дал бесплатно, пользуйся. Постарайся вытянуть из колоды трех-четырех тузов - я про жирные кошельки. Соображаешь?

Свет понимания по-прежнему отсутствовал в тусклых глазах Бориса, поэтому советчик продолжил.

– Пошарь в записных книжках - могут пригодиться какие-нибудь дорожные попутчики с большими чемоданами, одноклассники, которые продавали тебе жвачку за рубль, ребята с твоего курса, что круто взвились по комсомольской или партийной линии. Почти все они сейчас обросли финансовыми жирами. Попробуй поверить: люди, близкие тебе не более чем зулус Мандела, могут быть связаны с тобой кредитной ниточкой. Попаси их. Или я тебя не уважаю. Или мы все тебя не уважаем.

Слова запали, вернее, провалились в душу Бори, недаром же она напоминала то ли погреб, то ли колодец. Полумолодой, полухудой, полулысый литератор Лямин давно уже оставил мечты о вхождении на книжные полки районных читателей и пробавлялся тем, что сочинял предисловия, междусловия и послесловия к книгам более весомых товарищей по писательской партии. Или переписывал на удобоваримый манер невнятные переводы забугорных эпопей-опупей про мужиков с большими мечами и баб с большими сисями. Но если?..

Альфред Мамедович Гасан-Мамедов мог отвалить 150000 и не моргнуть ни одним своим глазом-черносливом. Познакомились они года три назад в сухумском самолете, когда джигиты еще не брались за базуки и фаустпатроны, а приторговывали на базаре хурмой по три рубля. Во время рейса Боря с Альфредом то и дело устраивали социалистическое соревнование. Пытались обставить друг дружку в стихотворчестве на тему толстых южных ляжек и низких попок своих попутчиц. Тогда и обменялись телефонами - не поймешь зачем, учитывая, что Альфред являлся инструктором комсомольского райкома, Боря же - вольным тунеядцем.

А нынче электрическая дорога, отняв червонец, доставила Лямина на станцию Репино. Дальше, по правой крайней тропке, он двинулся сам. (Налево был спортлагерь пароходства, где в палатках визжали из-за половых извращений моряцкие девки - страдали за чемоданы с «монтаной». Туда Бориса пускал пожить приятель - мастер спорта, но приходилось отрабатывать гостеприимство, безуспешно сдавая нормы ГТО.)

Хозяин для затравки похвалился домом-виллой. Экскурсия началась с андеграунда, то есть подвала, где располагались пинг-понг, сауна и электрогитара с усилителем фирмы «Фейдер».

И дальше с выпендрежем и чувством самоудовлетворения демонстрировались первоэтажные охотничьи трофеи (рога, спиленные у невезучих лосей, и невеселые головы, отнятые у мишек), второэтажные «электроники», утробно урчащие или жалобно попискивающие, третьеэтажные сортиры с ароматными унитазами в голубой горошек и музыкальными бачками. После экскурсии уважаемый хозяин завел возможно уважаемого гостя в гостиную. И там, у камина, заслоненного решеткой, свистнутой со старинной могилы, стал выведывать творческие планы. Затем на пару и даже несколько соревнуясь, хозяин и гость распатронили некоммерческую и коммерческую литературу всех времен и народов за поверхностность, жалкие претензии на глубокомыслие, убогий список сюжетов и дешевую игру на эмоциях. Затем Альфред взял рукопись Лямина и наугад заглянул в нее.

«Холмс-младший (сын знаменитого сыщика от миссис Хадсон, тоже сыщик - А.Т.) отложил в сторону виолончель, бросил в рот горсть ассамской цветной пыльцы и запил ее «скотчем» (на два пальца) с содовой.

- Vutson (Ватсон), - обратился он к своему собеседнику, расположившемуся в соседнем типично викторианском кресле.

- Watson (Уотсон), sir, - отозвался тот.

- Правильно, Уотсон. Я придал своему голосу русский акцент.

- А я очень люблю русскую литературу. Помните, «то как зверь она завоет, то подарит три рубля…»

- Dear friend, мы все ее очень любим, но что вы еще заметили необычного?

Уотсон-младший (сын того самого Ватсона, тоже доктор - А.Т.) сделал затяжку из турецкого чубука и подумал: «Где иллюзия, где явь? Более правдиво то, что я чувствую, вдохнув обычный воздух или втянув ноздрями пряный дым малайского табака? В одном случае в моем мозгу выделяются эти вещества, в другом - те. И по какую сторону истина?..

- Ничего необычного я не заметил, Холмс. Ровным счетом.

- Я бы не сказал, что такой ответ меня порадовал, - Холмс пожевал бетеля и, извинившись, сплюнул длинной красной слюной на ковер. - Сегодня утром, когда я зашел в кабинет - через пять минут после вас, - в воздухе был запах хорошо смазанных сапог.

- Но в Англии никто не носит смазанных сапог.

- Вот именно. Следовательно, запах оставил здесь «товарищ» из СССР.

- Towarizsch (Тоуварижч)? - переспросил Уотсон, - русский?