Александр Тюрин - Проблема №1

- Уотсон, Уотсон. В доброй старой Англии всеобщая стачка, первая, может быть, со времен Уильяма Нормандского. Ах да, чуть не забыл, тогда не было профсоюзов. Однако мы сдвинемся с места. На автомобиле шведской фирмы «Вольво». Четыре цилиндра, двадцать четыре лошадиные силы, то есть примерно шесть носорожьих, скорость огибания пространства-времени до 60 миль в час.

Холмс и Уотсон вышли на Бейкер-стрит, где мрачный забастовщик в кепке спросил их:

- Почему я работаю, но ничего не имею?

- Потому, что вы, наверное, работаете над собой, - отразил Холмс.

- Труд должен быть первейшей потребностью, - кинул прохожий.

- Советую это проверить на себе.

Тогда угрюмый тип прошелся по начищенным штиблетам джентльменов.

- Если вы меня не извините за это, я погуляю но вашим котелкам, - предупредил он.

Уотсон хотел вытащить перчатку и отхлестать обидчика по щекам, но Холмс остановил: «Это бедное дитя не ведает, что творит, простим его». После чего изящным приемом джиу-джитсу отправил «бедное дитя» головой в урну. «Прощение не исключает воспитания».

Через полтора часа два джентльмена, покинув кабину модели «Якоб», вступили на территорию дважды краснознаменной пивной «Струя вождя».

- Где мы можем найти мистера Ривса, любезный? - спросил Уотсон у красноносого человека за стойкой.

- На бороде, - неучтиво ответил русской прибауткой трактирщик. - Ну а вам-то какое дело?

Красноносый сплюнул, глянув на джентльменистую наружность спросившего, и отвернулся.

- Послушайте, синьор помидор, не соблаговолите ли.., - иронически выступил Уотсон, но трактирщик, не оборачиваясь, отрезал.

- Товарищ помидор. Он тоже красный. А теперь советую оказаться по ту сторону двери.

- Но, может, хоть кружечку пивка принесете?

- Тебе надо, ты и неси, - не оставил никаких надежд мужчина.

- Почему такой пролетарский голос и манеры ирландского каторжника? - встрял Холмс. - Вы же частный собственник и вам есть что терять.

- Эту стойку сраную?! Fuck eou, shed. Я стану начальником госпивной и не надо будет заботиться о том, чтоб купить подешевле да продать подороже. План будет. Понял ты, временный. А теперь чеши отсюда.

- Дай нос, - неожиданным образом отозвался Холмс. Хозяйчик пивнушки от изумления выпучился и икнул.

А джентльмен вдел свои пальцы в ноздри мужчины и, потянув на себя, трахнул своим высоким лбом в его приземистый - приемом, распространенным у сицилийских разбойников. Пивнушник опрокинулся назад и, ударив стену, ненадолго обмяк. А когда снова ожил, то взгляд его из орлиного стал воробьиным.

- Считайте, что вы сделались начальником госпивной, - выдержав паузу, произнес Холмс, - а я начальником треста госпивных. И вы не выполнили план… Ну, где же Ривс и его новый приятель по имени товарищ Пантелей?

- Час тому, как они уехали в киношку «Лучший мир», так ее теперь кличут. Это налево, с полмили топать. Там Ривс выступает перед рабочими-транспортниками.

- Ну, прощай, начальник струи. Прости меня, нос. Или, Уотсон, съедим еще тут но бифштексику?

- Вы же знаете, я вегетарианец. Мне мяса жалко.

- А ему нас? Это му-му рогатое нас бы пожалело? - и Холмс пронзительно взглянул на трактирщика.

- Зачем вы так, Холмс? - обратился Уотсон с попрекающим словом, правда, уже на улице.

- И я поддаюсь заразе, ведь я тоже пью из лондонского водопровода. Будем считать, что я не красноносого обидел, а демона, который в нем сидит. Ладно, нам пора в «Лучший мир».

Могучий «Якоб», прибыв к месту будущего происшествия, спрятался в кустах. Через дом и дорогу темнел в мокром воздухе барак, из которого доносились горячечные, несоответствующие погоде голоса.

- Переоденемся, Уотсон, иначе нас могут не понять, - Холмс выудил из багажника кучу ударно воняющего тряпья.

- Не переборщить бы, - Уотсон с сомнением потянул воздух и стал натягивать грязные шмотки поверх костюма.

Двое переодетых джентльменов, обогнув парочку лениво жующих верзил, вошли в синематограф. Искусство кино замещал собой Ривс, который, находясь перед экраном, клеймил и высмеивал, обзывал и стирал в порошок имущий класс. Собрание, прилежно внимая, отвечало бурными продолжительными аплодисментами и выделением адреналина, а также бензола и некоторых других газов. В массе костюмов присутствовали одеяния разных окраин империи, индийские чалмы, папуасские набедренные повязки, эскимосские меховые изделия. Какой-то каннибал даже пытался оборвать оратора: «Зачем говорить, что богатый человек всегда плохой? Мы однажды такого съели - оказалось, хороший». Но людоед тут же был изгнан за оппортунизм. Как всегда, первой освободилась от пут сексуальная сфера: затерявшиеся в углах забастовщицы довольным хихиканьем выдавали свое присутствие в объятиях окружающих мужчин. Нередко люди, изрядно хлебнувшие нива, выходили к забору но нужде. В общем, отдых был содержательным.

- Писающие на забор большевики - это что, пощечина буржуазным вкусам? - поинтересовался Уотсон, но Холмс был сосредоточен на другом.

- Мне кажется, кто-то пялится на горлопана из-за кулис. Но пройти туда через сцену нам не придется. На пути еще более крепкие ребята, чем у дверей. Мы сейчас выйдем на воздух и попадем в «Лучший мир» со служебного входа.

Однако тыл барака прикрывало двое бдительных часовых. Вдоль наружной стены поднималась лесенка к двери в аппаратную, около которой переминался первый охранник. Второй топал туда-сюда у первой ступеньки. Этого обезвредил Уотсон, нырнув под лестницу и вынырнув оттуда, чтобы наложить компресс с хлороформом на внимательное лицо часового. Верхнего же охранника ссадил вниз Холмс, использовав малайское духовое ружье и стрелку, смазанную усыпительным средством.

Товарища Пантелея нашли за кулисами в руководящей позе. Хорошо смазанные сапоги выдавали его и на этот раз.

- Откуда, товарищи? - постарался не обнаружить своего удивления агент ГПУ.

- Мы революционные мусорщики из Уайтчэпела.

- Разве к вам не приезжал уполномоченный? Разве вы забыли, что первый признак революции - это дисциплина передового пролетарского отряда?

- Уполномоченный не приезжал. А мусора у нас выше головы. Мы его даже подвозили со свалки для укрепления наших позиций. Только что нам теперь с получившейся вонью делать?

- Эта вонь деморализует эксплуататоров, - уверенно сказал товарищ Пантелей.

- А нас?

- А нас нет. Не может быть у нас такого ханжеского чистоплюйства, как у имущего класса.

- Убедительно звучит. - Холмс снял носок, также входивший в комплект новой одежды, и поднес к носу «товарища». Тот отшатнулся, чтобы побороть запах, а сынок великого сыщика заговорщицким тоном произнес. - Вы, случаем, не продаете складную баррикаду?