Игорь Шенгальц - Земля обреченная

Старый маг покачал головой.

— Он слишком юн и еще не всегда понимает человеческую душу. Страхом и внезапностью людей можно к чему-то принудить, но скоро страх пройдет, и все будет как прежде. Да, поначалу эти люди все будут делать, как он сказал. Но через месяц-другой, не видя своего нового господина, не чувствуя его твердой руки, темная сторона их душ перевесит, и вновь грянут бесчинства на дорогах, может, даже более суровые, чем при прежнем хозяине.

— А возвращаться вы, как я понимаю, не собираетесь?

— Цель нашего пути находится дальше этих мест. Может быть, когда-нибудь мы и вернемся сюда, но это будет еще очень не скоро.

— А почему вы его не остановили? Почему не подсказали, как правильно поступить?

Мастер Нак грустно посмотрел на меня.

— Он должен учиться. Пусть и на своих ошибках. Только так он сможет стать тем, кем должен.

— Странные вы люди. Не понимаю я вас…

Маг ответил непонятно:

— Других понять при желании можно. Себя понять — гораздо сложнее…

Мы ехали весь день, но из-за треклятой телеги преодолели только четверть расстояния, на которое я рассчитывал. Лошадка, тянувшая наше приобретение, просто не могла двигаться скорее и словно понимала, что загонять ее до смерти мы не будем, иначе застрянем на месте на долгий срок.

Так что телега двигалась, я нервничал, Альберт грустил, вспоминая Ольтаву, и только мастер Нак был, как обычно, спокоен и уравновешен. Он считал камни на дороге, время от времени подбирая тот или иной и подолгу их разглядывая.

Поэтому, когда чуть в стороне от тракта показались стены монастыря, я обрадовался. День шел на убыль — еще часок, и стемнеет окончательно. Надо было искать место для ночлега, а скромная обитель слуг Небесной Госпожи, несмотря на свою аскетичность, по крайней мере имела крышу. Спать под открытым небом не хотелось, и я тут же предложил своим спутникам свернуть с дороги и попроситься на постой.

Альберт решение мое поддержал, мастеру Наку было все равно. Так что, недолго думая, мы направились к монастырю.

Вокруг высоких стен был вырыт ров. Зная здешние нравы, я нисколько этому не удивился. К нашему счастью, мост был еще не поднят, и мы, подъехав к широким створкам врат, позвонили в небольшой колокольчик.

Узкая бойница в двери открылась, и на нас уставились небесно-голубые и очень подозрительные глаза.

— Кто вы и что хотите?

Голос был женский, причем явно девичий.

— Мы путники и хотели бы попросить ночлега и, если это возможно, что-нибудь перекусить. Конечно, мы заплатим!

— Вы мужчины! — заявил голос.

— С этим не поспоришь, — сказал вдруг мастер Нак. — Но ведь Небесная Госпожа равно хорошо относится и к мужчинам, и к женщинам! Мы все можем служить ей в меру своих сил, так пусть же ваше доброе сердце подскажет вам правильное решение!

— Я должна посоветоваться с настоятельницей! — после секундного колебания ответил голос. — Самая не могу принимать таких решений. Но сначала я задам вам один вопрос: с добрыми ли намерениями просите вы о крове?

— Мы подождем, — согласился мастер Нак. — А намерения у нас самые добрые, поверь мне, дитя!

— Ждите! — приказал голос, и бойница захлопнулась.

Ждать пришлось долго, прошло не меньше получаса, когда, наконец, тяжелая дверь стала отворяться.

— Проходите, — сказала молодая девушка с очень приятным лицом и любознательным взглядом, с которой, судя по знакомым интонациям, мы и имели удовольствие беседовать. — Настоятельница согласилась вас принять. Можете переночевать у нас, но завтра с утра вы должны уехать.

Альберт кивнул:

— Мы именно это и намеревались сделать!

— Ваших лошадей можете оставить здесь, за ними присмотрят как полагается. В этом сундуке что-то ценное? Вы хотели бы взять его в свою комнату?

— Нет, — пренебрежительно отмахнулся Альберт. — Пусть останется на телеге. Он довольно тяжел, таскать его туда-сюда слишком проблематично.

— Хорошо, идите за мной.

Монашка была очень коротко острижена, но головной убор не носила, даже платок, как принято на Земле. И одета она была скорее по-мужски: в удобные холщовые штаны и теплую, несмотря на хорошую погоду, куртку. На поясе у нее висел кинжал в простых кожаных ножнах.

Мы прошли по слабо освещенным коридорам и зашли в просторный зал, основными достопримечательностями которого являлись широкие обеденные столы и столь же прочные лавки.

— Располагайтесь, — сказала монашка. — Ужин вам принесут. Настоятельница скоро к вам спустится!

— Спасибо, милая девушка, — мастер Нак с кряхтеньем, которого я раньше за ним не замечал, опустился на лавку. — Позволь узнать твое имя?

— Сестра Енна.

— Позволь поблагодарить тебя, сестра Енна, за радушный прием!

— Благодарите мать-настоятельницу, я только передала ей вашу просьбу.

Мы разместились на лавках, Совенка я аккуратно ссадил на стол.

Через несколько минут в зал вошли еще две монашки, одетые точно так же, как и сестра Енна, с подносами в руках, заставленными простой, но обильной снедью.

Монашки бросали на нас любопытные взгляды, но в разговор не вступали. Совенок их просто восхитил, я увидел, как они, умиленно улыбаясь, поставили перед ним блюдце с молоком и маленькую тарелочку с несколькими кусочками сырого мяса.

Мы принялись за ужин. Было вкусно, несмотря на отсутствие всяческих специй и малое количество мяса.

— Приятного аппетита! — раздался глубокий женский голос.

В дверях стояла женщина лет пятидесяти, но стройная, как молодая.

— Мое имя мать Селена, я настоятельница этой обители.

Мы встали на ноги и раскланялись, мастер Нак даже умудрился в одной фразе произнести сразу три комплимента, но мать Селена их будто не заметила.

— Хороша ли пища, поданная вам? — спросила она.

— Более чем хороша, — кивнул Альберт.

— Мы разместим вас в одной келье. К сожалению, условия у нас крайне простые, так что не взыщите…

— Мы бесконечно благодарны вам, уважаемая мать Селена. Люди мы простые и привыкли ночевать на голой земле, так что самая обычная кровать уже кажется нам верхом комфорта!

— Ну вот и славно, — кивнула настоятельница. — Вина, к сожалению, предложить не могу. Времена пошли тяжелые. Пожертвований почти нет, послушницы трудятся в поте лица, пытаясь хоть как-то заработать нам на хлеб.

— А как же местный епископ? — спросил мастер Нак. — Неужели не помогает?

Настоятельница только покачала головой.

— Епископ сам бедствует, ему бы свой приход в порядок привести. С тех пор как Совет объявил, что наша церковь — сборище еретиков, многие просто боятся с нами иметь дело.

— Да, — кивнул старик. — Я в курсе.

— А можно подробнее? — попросил я. — Я вот совершенно не знаю, в чем дело. В нашей глуши все по-старому. Я и с историей всегда был не в ладах, так что не удивляйтесь…