Джульет Марильер - Сын теней

— Он говорил, что любит меня, а сам уехал. Он врал мне, Лиадан. Если бы он действительно любил меня, он бы никогда меня не оставил, он не отказался бы от меня так легко!

— Не думаю, что это было легко, — ответила я, вспомнив взгляд друида тогда, на лестнице, и острую боль в его голосе.

— Он обещал, что всегда будет любить меня, — голос сестры звучал холодно и натянуто. — Все мужчины лжецы. Я обещала, что буду принадлежать ему одному. Он не стоил такого обещания. Надеюсь, он будет очень страдать, когда узнает, что я вышла замуж за другого и уехала из леса. Возможно, тогда он поймет, как это, когда тебя предают.

— Ох, Ниав, — ответила я, — он любит тебя, я уверена. Нет никаких сомнений, у него была очень важная причина для отъезда. Мы многого не знаем, нам не открыли секрета. Не стоит ненавидеть Киарана за то, что он сделал.

Но она отвернулась лицом к стене и я не знала, слышит она меня или нет.

Фионн оказался человеком средних лет, как и говорил мой дядя. Воспитанный, решительный и сопровождаемый соответствующей его положению свитой. Он следил за моей сестрой взглядом, даже не пытаясь скрыть желания. Но губы его не улыбались. Мне он не понравился. А что думали остальные члены семьи, можно было только догадываться, поскольку мы все правдоподобно изображали радостное празднование, и в день свадьбы не было недостатка ни в музыке, ни в цветах, ни в танцах. Уи-Нейллы были христианами, поэтому клятвы молодых принимал христианский священник. Приехала Эйслинг, а вместе с ней Эамон. К счастью, у меня не было возможности остаться с ним наедине. Он бы прочел в моих глазах тоску и потребовал объяснений. Конор на свадьбе не появился, не пришел ни один из его собратьев. Происходящее было глубоко неправильным, показная радость не скрывала этого, и я совершенно ничего не могла с этим поделать. А потом мы отправились на северо-запад. Ниав, ее муж, люди Тирконелла и шестеро вооруженных воинов из Семиводья, окружавших меня плотным кольцом. Я чувствовала себя немного нелепо.

Деревенька Низинка притулилась между двух склонов, посреди лесистых холмов. На восток отсюда располагаются земли Эамона, а на северо-восток — владения Шеймуса Рыжебородого. Дорога, наконец, привела нас в это далекое, хоть и дружественное и даже знакомое место. Настала пора прощаться с сестрой и возвращаться домой. Шел уже третий день пути. По дороге мы становились лагерем, все было бесподобно организовано. Мы с Ниав и ее новая служанка делили один шатер, мужчины ночевали под открытым небом. Я так поняла, что Фионн отложил первую брачную ночь до прибытия в Тирконелл. Ради сестры я надеялась, что так и есть.

Мы попрощались. Нам не дали ни времени, ни уединения. Фионну не терпелось отправиться в путь. Я обняла Ниав и поглядела ей в глаза. Они были абсолютно пустыми, как глаза красивой картинки на белом камне.

— Я приеду к тебе в гости, — прошептала я. — Как только смогу. Держись, Ниав. Я люблю тебя.

— До свидания, Лиадан, — тихо произнесла она и повернулась, чтобы Фионн помог ей сесть в седло.

И они уехали. Я не плакала. Мои слезы никому бы не помогли.

С отъездом людей из Тирконелла атмосфера слегка потеплела. Раньше мои шестеро телохранителей в точности выполняли наказ Лайама: с мрачными лицами окружали меня в пути, чтобы защитить от любой возможной атаки, а во все остальное время пристально следили за окрестностями. Теперь же, когда они готовили лошадей и поклажу к путешествию в Семиводье, один выдал какую-то шутку, остальные рассмеялись, а еще один участливо спросил меня, все ли в порядке, и устроит ли меня, если мы выедем поздним утром. Чувствую ли я усталость? Смогу ли я ехать верхом хотя бы полдня, до того, как мы остановимся на ночлег? Я на все отвечала утвердительно, поскольку ничего так не хотела, как поскорее оказаться дома и начать залечивать раны, нанесенные этим последним, горьким периодом в нашей жизни. Я уселась на плоский камень и наблюдала, как они организованно готовятся в путь. В небе ползли тяжелые тучи. Еще до заката пойдет дождь.

— Миледи! — к нам приближалась крестьянка, молодая женщина с усталым обветренным лицом и волосами, стянутыми старой зеленой косынкой. — Миледи! — Она бежала ко мне, торопясь и задыхаясь. Люди Лайама отлично знали свое дело. Не успела она приблизиться, как двое из них встали рядом со мной и обнажили мечи. Я встала.

— Что случилось? В чем дело?

— О, миледи, — выдохнула она, хватаясь за бок, — какое счастье, что вы еще не уехали! Я успела. Мой сынишка, Ден. Я слышала… говорят, вы дочка великой целительницы. Миледи, у Денни жар, он никак не проходит. Он дрожит, трясется и лепечет всякую ерунду, и я очень за него боюсь, очень! Не согласитесь ли вы пойти со мной и перед отъездом посмотреть на него, хоть на минутку?

Я уже разыскивала свою сумку, я никогда не выезжала из дому без необходимого запаса лечебных трав и инструментов.

— Госпожа, это плохая идея. — Командир охранников хмурился. — Мы должны немедленно отправляться, чтобы засветло добраться до надежного убежища. Лайам сказал "туда и обратно, не сворачивая".

— У вас что, нет своих целителей? — спросил другой.

— Таких как миледи нет, — ответила женщина с надеждой в голосе. — Говорят, ее руки чудеса творят.

— Мне это не нравится, — настаивал командир.

— Пожалуйста, миледи! Он мой единственный сын, я схожу с ума от беспокойства, и никто не знает, что с ним.

— Это ненадолго, — сказала я твердо, взяла сумку и направилась в сторону деревни.

Мужчины переглянулись.

— Вы, двое, пойдете с леди Лиадан, — рявкнул командир. — По одному у каждой двери, никого не впускать, никого не выпускать, кроме этой женщины и самой леди. Глядите в оба, оружие наготове. Ты, стой на страже там, откуда видно дорогу к хибаре. Ты — так чтобы видеть его. Мы с Фергусом посторожим лошадей. Миледи, пожалуйста, постарайтесь побыстрее. В наше время с осторожностью переборщить невозможно. Вокруг слишком опасно.

В хижине было темно, собственно это была просто землянка без окон, крытая гнилой соломой. У изголовья мальчика горела свеча. Охранники встали так, как было велено. Один у задней двери, я не могла его видеть, а другой сразу у выхода, так чтобы следить одновременно за мной и за дорогой. Я пощупала мальчику лоб, прикоснулась к запястью, где бился пульс.

— Он не так уж и болен, обыкновенный лечебный отвар быстро поставит его на ноги, — сказала я. — Вот. Завари это. Одну горсть в большой чашке горячей воды. Пусть настаивается, пока не станет темно-золотым. Потом хорошенько процеди и остуди, чтобы туда можно было спокойно опустить палец. Давай мальчику по чашке дважды в день. Не пытайся заставлять его есть. Он сам запросит, когда будет готов. Этим летом лихорадка бывает довольно часто, мне странно, что ты…