Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— Тут даже я готов согласиться, — хмыкнул Тангай, устало опускаясь на место рассказчика.

— Тем не менее — заметил Хейзит, — когда мы впервые встретились в замке, ты признался Локлану, что тебе крепко досталось именно на ристалище.

— Могу только позавидовать такой памяти! — Гийс впервые за последнее время улыбнулся. — Действительно, втайне от отца, точнее, не слишком стремясь привлекать его внимание, я то и дело надевал доспехи и выходил в поле за очередными ссадинами и синяками. Наверное, потому что хотел быть похожим на Дули и героев из его свиты…

Гверна снова откашлялась и сказала:

— Ты очень складно вспоминаешь о вещах, которые мало относятся к моему главному вопросу.

— Разве был задан вопрос? — Гийс посмотрел ей прямо в глаза.

— Хорошо. Если тебе это поможет, я задам его сейчас. Что ты знаешь о происходящем в замке? Можешь, разумеется, отнекиваться и говорить, что ничего, однако я тебе не поверю, уж извини. А историю про Вордена прибереги для Веллы.

Велла почувствовала, что сама готова схватиться за возвращенный ей нож. Почему она грубит ему? Это нечестно!

Гийс грустно кивнул. Сейчас он не был похож ни на гордо молчавшего пленника, ни на храброго фултума, чем совсем недавно расположил к себе Хейзита. Он был одним из них: брошенный на произвол судьбы, все потерявший, всеми преследуемый.

— Вы не совсем правы, вифа Гверна. Если я сегодня и знаю чуть больше вашего, то только благодаря Вордену. А узнал я это опять-таки лишь потому, что Ворден видел, как далек я от своего отца. Иначе он вряд ли решился бы поделиться со мной тем, что понял.

— И что он понял? — Гверна явно не собиралась уступать материнским чувствам и смирять свой боевой настрой. Ей хотелось во что бы то ни стало докопаться до правды, какой бы жуткой она ни оказалась. И тогда действовать не по наитию, а наверняка.

— Он никогда не объяснял этого напрямую, — вздохнул Гийс. — Но многое я сумел переосмыслить после его смерти.

— Ворден разве умер?

Хейзит посмотрел на мать. Почему она так удивлена? Сам он слышал, кажется, от самого Гийса, что главного проповедника Культа героев больше нет, но что в этом такого странного? Старые люди иногда умирают.

— Да, Ворден умер, — продолжал Гийс. — Вы знали его?

— Он всегда очень хорошо относился к моему мужу, — поежилась Гверна. Позволила дочери накинуть себе на плечи теплый вязаный платок.

— В таком случае я вынужден огорчить вас еще сильнее. Как мне стало недавно известно, он не просто умер. Его отравили. — Он упреждающе поднял руку. — Не спрашивайте кто. Я отвечу, что не знаю. Однако я подозреваю, кому его смерть была на руку.

— И кому же? — не сдержалась на сей раз Велла.

— Всем.

Тангай хлопнул себя ладонью по коленке.

— Выкрутился! Какого рожна мы его слушаем? Слушаем, слушаем… Давайте заканчивать со всей этой брехней!

— Ты сказал, что переосмыслил многое из рассказов Вордена, — не обращая на дровосека внимания, напомнил Хейзит. — Не пояснишь?

— Ворден догадывался, что в замке назревает заговор. Он также догадывался, что виновник происходящего вовсе не Ракли, как казалось со стороны. Думаю, нерешительность и несогласованность действий Ракли коренились не в его злом умысле, о чем теперь будут трепаться на каждом углу, а в незнании доподлинных причин происходящего. Он просто не мог знать, как правильно реагировать на то, чего не понимал или о чем имел весьма невнятное представление. А позаботились об этом именно те люди, которые сейчас пришли ему на смену.

— Твой отец?

— Мой отец никогда по-настоящему не рвался к власти. Во главе сверов его поставили исключительно за боевые заслуги. Если кто разубедит меня в этом, милости прошу, но я считаю, что место свое он занимал по праву.

Тангай расхохотался. Заметив, что на него смотрят либо осуждающе, либо в ожидании объяснений, махнул рукой и отвернулся.

— Те, кто сейчас у власти, включая, разумеется, и моего далеко не безгрешного отца, исполняют чужую волю. Волю тех, кому Ракли до поры до времени не давал возможность расправить плечи. Пока они не раскачали под ним и без того шаткий трон.

— Кажется, я знаю, чьи имена ты не спешишь называть, — сказал Хейзит. — Это Скирлох и Томлин. Угадал? Не удивляйся, я изначально подозревал этих толстосумов, у которых не стеснялся занимать силфуры сам Локлан. Кто, как не они, больше других заинтересованы в том, чтобы заменить меня, человека Локлана и Ракли, своими мастерами, которые бы пустили лиг’бурны не на укрепление застав, о чем пеклись мои люди, а на постройку еще более дорогих и величественных домов для себя? Да что там домов — замков!

Гийс промолчал. Потом поднял на Хейзита удивительно спокойный взгляд голубых глаз и спросил:

— Ты действительно считаешь, что их могут волновать подобные пустяки?

— Ничего себе «пустяки»! — крякнул Тангай. — Ты разве не понимаешь, чем подобные «пустяки» могут обернуться для всех вабонов?

— Погоди, Тангай! — снова подала голос Гверна. Голос по-прежнему сильный, но теперь полный материнской тревоги. — Говори, Гийс.

— Я уже почти все сказал. И Хейзит правильно меня понял. Но не до конца. Одних только денег, пусть даже больших, нынче мало. Всегда за ними должна стоять идея. Без идеи деньги пропадут, утонут в Бехеме, сгниют в карьере. Так вот, хуже всего то, что такая идея есть. И провозгласил ее вовсе не Скирлох и даже не Томлин, из-за которого мы уже хлебнули и еще хлебнем немало горя. Вдохновителем того, с чем мы сейчас имеем дело, стал…

— …Скелли, — догадался Хейзит.

— Совершенно верно, — не удивился Гийс. — А знаешь почему? — Вслушавшись в наступившую тишину, он негромко, но очень отчетливо ответил сам: — Потому что для того, чтобы положить конец истинному роду Дули, мало изничтожить Ракли и его потомков, из которых в живых остался один только Локлан. Если остался, конечно, о чем мы едва ли узнаем. Ворден успел рассказать мне, что докопался до самой главной тайны Культа героев…

— Постой! — спохватился Хейзит. — В этой самой комнате один умный человек рассказывал мне историю, описанную в рукописи «Сид’э», которая хранится вон в тех бутылях. Про двух жен Дули, Рианнон и Лиадран, которую мы с детства привыкли считать его сестрой. Помнится, он говорил, что ее потомки не догадываются о своей родословной, иначе им бы тоже несдобровать. И называл, кстати, имена Тивана, командующего мергами, и Эдлоха, главного строителя замка.

Гийс кивнул:

— Все сходится. Кого еще из ныне живущих потомков Дули ты знаешь?

Хейзит вопросительно посмотрел на мать. Та пожала плечами. Тангай не заметил взгляда Хейзита — все его внимание было поглощено Гийсом, который, не дождавшись ответа, продолжил: