Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— Раз ты теперь знаешь, где колодец, давай-ка сходи, еще пару ведер принеси. Сегодня мыться будем. Поутру тебя учеба ждет, так что потом натаскать не успеешь.

— Так я ж вчера мылась, — искренне удивилась Пенни.

— А мы про тебя, что ли, говорим? — усмехнулась Ведана. — Нам тоже, может, чистыми походить хочется. Или ты за нас помыться умудрилась?

Делать было нечего. Хорошо еще, если не заставят им спины тереть. Похоже, тут у них мыть друг дружку — в порядке вещей. Стесняться не принято. Противоречить тоже.

Пенни ушла, поскрипывая ведрами, а женщины побросали свои занятия и подошли к окну, следя за девочкой, удаляющейся в безошибочно правильном направлении.

— Ты слышала, как она ночью разговаривала? — зачем-то шепотом поинтересовалась Аина.

— А ты разобрала?

— Не все. Она произносила бессвязные слова, незнакомые имена, но под утро, перед криком, от которого ты тоже, наверное, проснулась, я четко услышала, как она сказала: «Гетти имма вай! Ая илюли».

Ведана вытаращилась на подругу так, что черты ее лица потеряли всю былую привлекательность, сделав похожей на уличную попрошайку, мимо которой прошел последний на сегодня гуляка.

— Но ведь она не может знать того, чего не знает… Ты не ошиблась?

Аина покачала головой и осталась серьезной.

— Я слышала ее, как тебя сейчас. Это был самый настоящий кенсай , или кен ’ шо , как называют его шеважа. Она говорила на языке, которому будет учиться с сегодняшнего дня. По-твоему, мы должны об этом рассказать?

— Только не ей!

— Ну разумеется.

— Да, пожалуй, стоит. — К Ведане постепенно возвращался ее прежний уравновешенный облик. — Послушай, а ты бы так же перевела это восклицание, как и я?

— «Изыди! Я вабонка»?

— Да, разночтений тут почти не может быть… Но откуда?!

— По словам Дилис, девочка всю жизнь провела у Пограничья. Могла там набраться, в конце концов.

— В смысле, ходила по лесу и вела мирные беседы с шеважа? Что-то я весьма в этом сомневаюсь. Может, конечно, без бабушки не обошлось…

— Погоди, вон она идет. Сейчас я попробую ее чуток прощупать.

Когда Пенни вошла, покачивая тяжелыми ведрами, женщины нарочито серьезно занимались своими делами и не обращали на нее ни малейшего внимания.

— Куда поставить?

— А, это ты! Да прямо в бочонок возле печки. Умывальник у нас вон там, за занавеской. Кружку с верхней полки возьми.

— Я уже умылась. Снегом.

— Илюли.

— Что?

— Нет, ничего, напеваю просто. Не знаешь такую? «Как илюли ходила за водой».

— Кто такая Илюли? Я знаю несколько песенок про Крошку Лайку. А вы любите петь?

— Иногда.

— Давай не трать зря время, — наставительно заметила Ведана. — Раз считаешь, что уже умывалась, может, еще за двумя ведрами сбегаешь? У тебя быстро получается. А мы тут пока завтрак состряпаем.

Было видно, что Пенни готова в одиночку приготовить любой завтрак, лишь бы не плестись за водой во второй раз. Но ведь не спорить же с этими милыми женщинами. Похоже, они еще не наговорились вдвоем, за ее спиной.

Новое утро в Обители наполняло девочку безотчетной радостью. Во время первой прогулки за водой она все не могла взять в толк ее причину, а сейчас, идя уже знакомой дорогой и наступая в собственные глубокие следы, осознала, что источник этой радости коренится в получении невнятной, но уже осязаемой цели своего существования. Раньше она об этом даже не задумывалась, жила и жила. Теперь же сравнение ее нынешних ощущений с прошлой жизнью у бабушки, в уединенной избе, на краю мира, в соседстве с кем угодно, только не с такими же, как она, казалось ей делом неблагодарным. Как же хорошо, что все так получилось! Ее будут поначалу использовать для всякой ерунды, но будут и учить чему-то, что ей впоследствии наверняка пригодится, а может, и придаст всему происходящему вокруг новый смысл.

Она снова кивнула женщине, разгребавшей лопатой снег у красивой расписной избы, похожей больше на праздничный пирог, нежели на место, где обитают люди. На сей раз та прервала работу и, поправляя ярко-алый платок, поинтересовалась:

— Новенькая, что ли?

— Можно и так сказать.

Колодец был здесь же, и Пенни, возясь с крышкой и подъемным рычагом, чувствовала на себе посторонний взгляд. Разливая воду по ведрам, она украдкой покосилась на незнакомку. Та не спешила вновь браться за лопату и продолжала рассматривать ее.

— Меня зовут Пенни, — сообщила девочка, собираясь в обратный путь.

— У Веданы живешь? — Незнакомка имела свое понятие о вежливости и не спешила представляться в ответ.

— Да. Мы теперь с вами соседки.

— Не только. — Женщина снова взяла лопату наперевес. — Скоро свидимся. — И, потеряв к собеседнице всякий интерес, продолжила разгребать снег.

По возвращении домой Пенни не преминула расспросить хозяек о своей не слишком приятной встрече.

— Из расписной избы, говоришь? — Ведана широким жестом пригласила ее подсаживаться к столу и позавтракать. — Ты к сыру как относишься?

— Почти как лиса, — пошутила Пенни, за что получила толстый кусок от едва початой головки.

— Похвально, — сказала Аина. — Потому что мы тут тоже сыроедением злоупотребляем.

— Тебе повстречалась Руна, одна из наперсниц Лодэмы. Будет учить тебя древнему языку. Ты слышала когда-нибудь про кенсай?

Руна? Лодэма? Кенсай? Три новых слова зараз. Утренняя радость резко сменилась унынием. Ничего хорошего ей сегодняшний день не готовил…

— Нет, не слышала. А кто такая Лодэма?

— Она, почитай, наша главная Мать — Грендор’айтен. — Ведана зажевала это сложнопризносимое слово сочной стрелкой лука и поморщилась. — Правда, ее тут таковой считать не принято. Но скажу тебе по секрету, что от Лодэмы зависит больше, чем от трех остальных Матерей, вместе взятых. Она ведет записи событий и хранит немало важных книг. Причем многие не все сумеют прочесть. Мы вот умеем. И ты, если научишься.

— А зачем? — спросила Пенни, которая когда-то слышала от бабушки, что книги еще называют свитками и что там на листы из кожи знающие люди наносят смешные закорючки, а другие знающие люди как будто их слышат и могут повторить вслух или пересказать, не повторяя. Бабушка тоже считала, что это умение очень важное и всегда в жизни пригодится. Вот только в каких случаях — она уточнить затруднялась.

— Что «зачем»? — вмешалась Аина. — Читать зачем? Чтобы говорить с нашими далекими предками, разумеется. На кенсае писали в то время, когда не родились еще отец и дед Дули. Он дал основу всем другим языкам. Кто знает кенсай, говорят, может понимать даже шеважа…

Пенни с удивлением заметила, как Ведана ткнула подругу под локоть, и та замолчала на полуслове. Видимо, у них не было задачи рассказывать ей всю правду. Что ж, тем интереснее…