Павел Балашов - Слепой прыжок

— Кай Арро, здравствуйте. Кай Арро — это мое имя. Первая экспедиция, специальность — врач, биолог. До работы на Эствей работал на Интернешнл Джиографик, Скаймолл и Интерпланет. Родился и вырос на Марсе, больше ни на одной планете никогда не был…

Про Елену Реньи Максим Заславский старался лишний раз не думать. Француженка была весьма недурна собой, как будто сойдя со страниц какого-нибудь журнала для барышень. Стройная, улыбчивая рыжеволосая женщина с пухлыми, чувственными губами на милом лице, безупречной фигурой, она была приятна и мила в общении и чем-то так зацепила Макса, что он приклеил ей прозвище «Елень Офигенная». Но никогда ее так вслух не называл ни наедине, ни при остальных. Слишком, по мнению Заславского, сексапильная женщина не способствовала его душевному спокойствию, а заводить роман или интрижку в экспедиции отставному майору казалось не лучшей идеей.

Кай же Арро, молодой еще марсианин, только-только отметивший четверть века, показался Максу никаким. Ну медик и медик, без излишней напыщенности, без глупого зазнайства. Спокойный, немного неуверенный в себе, неплохо образованный — но никакой. Если бы командира форматировщиков попросили описать Кая двумя словами — то, скорее всего, это были бы слова «вчерашний отличник». Ну, в том плане, что внешность и манеры поведения молодого человека, выросшего на Марсе, ничего не говорили ни о его увлечениях, ни о его предпочтениях, ни об образе жизни. Создавалось, глядя на него, впечатление, что он просто окончил университет и подался искать работу там, где она есть. А увлечения, планы, компании, девушки — оно все осталось где-то в студенческих годах, курсе на втором-третьем. Чуть выше среднего роста, с мелкими, но очень правильными чертами лица, свойственными генетике среднего европейца, и развитой грудной клеткой, обусловленной марсианским разреженным воздухом. Короткая стрижка темно-русых волос довершала картину…

…Занятый мыслями и воспоминаниями, Макс доехал до проходчиков. Оба экс-танка сиротливо замерли на свежепроложенной трассе (кстати, весьма неплохой) и отчаянно вращали параболическими антеннами телеметрической связи, как будто пытаясь дозваться людей и наконец-то обратить на себя их человеческое внимание. Командир форматировщиков слез с квадроцикла и подошел к машинам.

В общем, ничего смертельно непонятного, наверное, в этом не было. Ну всяко могло случиться, ага. Всего же не предусмотришь, не так ли? Вот так оно и бывает, да… Именно так. Макс витиевато выругался, достал коммуникатор и нажал на кнопку вызова…

— Отто, ты меня слышишь?

— Так точно, командир. Здесь Лемке, слушаю.

— Принимай мои координаты на пеленгатор, садись в Дурня и дуй сюда. Желательно захватить с собой Леона, если он уже вернулся на базу. Жду.

— Есть, командир. Принято. В журнале фиксировать вызов? — Голос Отто был невозмутим.

— Конечно, о чем речь? Фиксируй, положено же. — «Да и все равно наш разговор пишется», — подумал Макс про себя.

— Есть. Выполняю, десять-четыре.

— Десять-четыре.

Заславский еще раз посмотрел на экс-танки, покачал головой, снял шлем и закурил. Настроение стремительно падало в минус. Да и было от чего, если честно. Препятствие, которое обнаружили проходчики, тянуло на немаленький кусок проблем.

Дурень — он же танк-транспортер экспедиционный универсальный — мчался по свежей дороге резво. Явно километров этак сто сорок Лемке из него выжал. Впрочем, а чего стесняться? Пока что тут дорожной полиции не водится, да и ограничений скорости тоже никто не устанавливал. Так что пусть себе, если ему так нравится…

Отто затормозил машину метрах в пяти от квадрика, развернулся на месте и через несколько секунд выскочил из люка, как чертик из табакерки, — подтянутый, укомплектованный в штурмовой скафандр, с плазмобоем наперевес, гранатами на поясе и в наглухо задраенном шлеме. Этакое воплощение истинно арийского орднунга — раз командир вызвал срочно, значит, надо быть готовым ко всему. Вот никуда из офицера рефлексы не убрать. Это один раз и на всю жизнь, как умение ходить или плавать. Макс слегка усмехнулся, но через секунду удивился — из танка выскочил Леон Аскеров, в точно таком же виде, как и Лемке. Впрочем, удивился не сильно, так как второй пилот еще во время перелета показал себя человеком исключительно дисциплинированным и адекватным.

— Что случилось, Макс?

— А ты подойди и полюбуйся. Это, понимаешь ли, препятствие. Проходчики встали, и давай голосить, что твои потерпевшие, — не смогли снести.

— А что это? — задал резонный вопрос Леон, разглядывая здоровенный холм, густо покрытый растительностью местных джунглей.

Голос Макса стал слаще меда, было очевидно, что он слегка издевается:

— Это, дорогой мой второй пилот и старший техник, холм. Продольно вытянутый, длина около трехсот метров, высота около двадцати метров, ширина около сорока метров. Впрочем, если мне не изменяет зрение, то к востоку он расширяется, зараза…

— А почему проходчики его просто не срыли?

— Потому, Леон, что он, видишь ли, металлический! Так понятно?

— А откуда он такой… О боже… Макс… Ты хочешь сказать…

Лемке подошел к проходчику, упершемуся передним отвалом в склон холма. Растительность под отвалом несколько пострадала, и обнажилась стальная суть препятствия. Отто подошел к разрыву растительности и для достоверности ткнул стволом в сталь. Раздался глухой металлический звук, целиком подтвердивший наблюдения командира, — под растениями была абсолютно несрываемая силами проходчиков стена.

Леон снял с пояса анализатор, подошел к Отто, бесцеремонно его отодвинул и ткнул щупом в нутро холма. Прибор в его руках сначала загудел, потом запищал и начал нахально перемигиваться сам с собой какими-то светодиодами на внешней панели. А еще через несколько секунд прибор показал на дисплее результат. Аскеров прочитал его, помотал головой, словно пытаясь согнать наваждение, а потом зачитал вслух:

— Состав: железо, титан, кремний, полимеры, палладий. Соотношения зачитывать не буду, ладно? Вывод: композитная броня, применяемая на верфях Европейского Союза для обшивки крейсеров и эсминцев. Вот так.

Настала очередь Заславского и Лемке мотать головами. Впрочем, из оцепенения Макс вышел довольно быстро. Он сильным рывком стащил квадрик с дороги, при помощи дистанционного пульта отогнал проходчиков и залез в Дурня. Танк фыркнул гидравликой и развернулся.

— Отто, Леон, отойдите от объекта, — раздался голос командира через наружный транслятор.

Лемке и Аскеров резво отскочили в сторону. На передней кромке брони у Дурня открылся орудийный порт, и наружу высунулся огнемет, похожий на тот, что применялся на дорожном строительстве, только в несколько раз мощнее. Следующие три минуты наполнили воздух запахом паленой растительности, ревом огнемета и матом Леона, которого слегка задело волной жара. Макс целенаправленно жег листву и побеги, стволы и ветки, короче говоря — все разнообразие растительного мира, представленное на «холме». Потом, видимо, решил, что костерок получился и так замечательный, и отогнал танк метров на двадцать. А еще через несколько секунд вылез наружу, скинув в танке шлем, и с сигаретой в зубах.