Юлия Фирсанова - Точное попадание

Лакс не то чтобы для проверки, а только соблюдая ритуальную формальность, взял из мешка первый попавшийся кожаный кошель, распустил тесемки и тщательно пересчитал содержимое, потом проверил количество кошельков. Все сошлось, значит, Бор умел не только лупить дубинкой по головам. Однако целая груда наличности у наших ног значила и кое-что еще. Старый Изар отнюдь не бедствовал. За один раз он вывалил клиентам очень-очень приличную сумму, и даже если учесть, что от нашей сделки дедулька внакладе не остался и мог бы перепродать приобретенные вещи с собственной наценкой, все равно столь значительный оборотный капитал не мог не вызвать невольного уважения.

Становились понятны все меры предосторожности: катакомбы, телохранители, тщательная маскировка. Если ты не самоубийца, обладая таким богатством, быстро научишься осторожности, а, учитывая возраст Изара, я бы сказала, что эту науку он усвоил на «отлично». Кстати, я подумала еще и о том, почему при таких доходах торговец обосновался в столь жалком районе. Укрывается от налогов, тут проще вести дела или просто привык? Впрочем, вызывать Изара на откровенность не стала. Расследование частной жизни пожилого ростовщика не в моей компетенции.

Нас проводили на выход, не знаю, тем же путем или другим. Насколько хорошо я определяла время, настолько же плохо ориентировалась в темном замкнутом пространстве. Оставалось только надеяться, что после всех наших душевных разговоров милый дедушка Изар не велел охраннику тюкнуть клиентов по головам и забрать денежки. Надеялась я не зря, моя вера в лучшее в людях на сей раз не подвела. Бор вывел нас на улицу, коротко кивнул на прощанье и бесшумно закрыл дверь.

Мы снова были в трущобах, Лакс все с той же заплечной сумкой на плече, вот только кто-нибудь очень внимательный мог бы сказать, что сумка стала несколько тяжелее и более округлой с виду.

— Куда теперь? — весело улыбнулся приятель.

— Думаю, в кондитерскую, — огласила я следующий пункт нашего маршрута. — Надо вознаградить Фаля за его самоотверженно-сдержанное поведение в непосредственной близости от печенья!

Оба моих спутника продолжали смотреть на меня с прежним недоуменным ожиданием в глазах. Тут я сообразила, что здешний сервис мог и не достигнуть такой степени спецификации, при которой возникают магазинчики-кафе, где торгуют исключительно сладким. Насколько успела убедиться, народ в трактире предпочитал кушать основательно, заказывая, если позволяли финансы, натуральное мясо, если нет, обходились тем, что мясом, по крайней мере, пахло. Хлеб же считали самостоятельной едой и закуской.

— Есть в этом городе какая-нибудь лавка, где сластями торгуют? — вопросила я у Лакса, адаптировав вопрос для восприятия.

Мотылек восторженно завопил, словно я пообещала вот в эту секунду открыть ворота «сильфячьего рая». А с другой стороны, может, для него кондитерская и была эквивалентом рая, достижимым на земле?

— И не одна, — заверил нас вор, Фаль просто заискрился ликованием, но я поспешила умерить его воинственно-гурманский пыл:

— Нам пока хватит и одной, не будем бессердечными эгоистами, надо же и другим горожанам что-то оставить «на развод».

Как просто оказалось сделать Фаля счастливым. Всего-навсего горсть бронзовок, потраченных в очаровательной маленькой лавочке, расположенной где-то на стыке элитного района с особняками и торгового квартала. В этом же заведении был отведен небольшой уголок под столики для желающих продегустировать сласти, не отходя от кассы и запивая ароматными травяными настоями, которые делали дочки хозяина. Конечно, взбитые сливки, марципаны, нежнейший, пропитанный сиропом бисквит, меренги и другие деликатесы тут не предлагались, зато засахаренные орехи, ириски, медовые булочки, пастила и многое такое, чего я не знала даже «в лицо», благоухали так, что не удержался бы от искушения и самый строгий сторонник диет. А наш сильф, в жизни не слыхавший такого зверского слова, мог по праву считаться не только самым объевшимся в городе существом, но и самым довольным жизнью. Мы с Лаксом, конечно, тоже не упустили возможности немного побаловать себя, однако нам пришлось и немало потрудиться, закрывая собственными телами от немногочисленных посетителей следы сильфового «сладкого буйства».

Фаль валялся в россыпи лакомств, жонглировал орешками и дегустировал, кушал, лопал, трескал все, на что падал его восторженный взгляд. А лавочник и его очаровательные дочурки посматривали в нашу сторону с открытым благоговением. Еще бы, худощавый мужчина и девушка купили и умяли вдвоем такую массу сладкого, что удивительно, как только не получили заворот кишок.

Кстати, сами девушки вовсе не были сдобными пышечками, каковые обычно представляются воображению при словах «дочки кондитера». Полагаю, именно потому, что с младых ногтей вокруг них в избытке было самых разных лакомств, они быстро набили оскомину. Когда долго мечтаешь о чем-то и очень хочешь этого, то, дорвавшись, зачастую не знаешь меры, а если все твои мечты — вот они, под носом, только руку протяни, они перестают быть предметом вожделения. Я вот даже попробовать все сласти оказалась не в силах, хоть и очень старалась, все-таки натуральный продукт, никаких искусственных ароматизаторов и консервантов.

Наконец наш маленький друг, насытившись, отвалил от остатков кондитерских изделий и тяжело вспорхнул мне на плечо. Он был умиротворен, даже не бросал жалобных взглядов на недоеденные кусочки, каковых обыкновенно никогда за собой не оставлял. Облизывая мордашку, ладошки и крылышки, перепачканные в жидкой карамели, Фаль только довольно мурлыкал. Завершив туалет, мечтательно улыбнулся и пропел мне на ухо:

— Спасибо, Оса! Это было так здорово!

После чего сладко зевнул, для страховки крепко уцепился за дареный эльфийский шарфик, украшавший мою футболку, и, свернувшись клубочком, задремал. Даже нос прикрыл переливчатым крылышком. Ну точно котенок, поиграть, поесть и спать — вот смысл жизни и ее цель!

Мы вышли из лавки, оставив после себя не только пустую посуду, но и зарождающуюся легенду о магеве-сладкоежке. А Лакс повел меня дальше, продолжая обещанную экскурсию, к району храмовых улиц. В этом городе церкви не стояли вперемежку с домами, под застройку был отведен особый участок, куда и приходили нуждающиеся в облегчении души молитвой или в божественном наставлении.

Ни то ни другое меня не интересовало, но я посчитала, что в таком месте может найтись немало интересного, не зря же у нас туристы первым делом мчатся осматривать соборы. А чем я хуже? Без фотоаппарата, правда, и шорт-бермудов, каковые мой дедуля упорно называл «канарами», но ничего, я все равно буду глазеть добросовестно и широко распахивать рот!